Ворота от нее заслонила чья-то белая рубашка, ослепительная на фоне серого зимнего дня. Она обтягивала крепкую спину мужчины и широкие плечи и была чуть присобрана у пояса светло-коричневых бриджей. Рукава рубашки были закатаны до локтей, и смуглые обнаженные руки придерживали ворота.
Мужчина повернул голову, показав четко очерченный профиль. Мистер Брадуэлл.
Он не слышал приближения Розалин, потому что был занят тем, что осторожно приподнимал створку ворот и ставил на место. Одна из петель была новой и ярко сверкала.
Мягкие складки рубашки и тонкая ткань бриджей обрисовывали его фигуру во время работы и движения. Ветер развевал темные локоны, и они выглядели наилучшим образом. Несмотря на то что на нем были галстук и воротничок, он казался бесшабашным, романтичным и очень уверенным.
Еще один сильный толчок, еще один удар – и ворота легко заскользили на петлях. Он проверил их прочность, потом опустил закатанные прежде рукава. И только тогда заметил Розалин. Его ничуть не смутило то, что она наблюдала за его работой. Продолжая одеваться, Брадуэлл приветствовал Розалин.
Она подошла и осмотрела ворота, остававшиеся сломанными долгие годы.
– В свой прошлый визит я заметил, что их надо починить, – сказал он и потянулся к сюртуку и плащу, лежащим на траве.
– Благодарю вас.
Она, кажется, несколько раз повторила слова благодарности.
– Вы снова оказались в этом графстве, мистер Брадуэлл? Или просто проезжали мимо?
Он натянул сюртук и плащ и выпрямился. Теперь у Брадуэлла был вполне пристойный вид. Но Розалин предпочла бы видеть его за работой и полуодетым.
– Я приехал из Лондона повидать вас, мисс Лонгуорт. Я привез сведения о составе вашей почвы и весточку от кузины.
Он ведь мог ей написать и о том и о другом! Розалин заподозрила, что все дело было в том поцелуе. И до своего отъезда он попытается поцеловать ее снова, предположила она.
Теперь для Розалин стало очевидно, что он желал ее. Нет, он не пялился на нее и не прожигал взглядом. Этот человек умел скрывать свои вожделения, но не мог утаить напряжения и интереса, которые просто наэлектризовали воздух между ними.
Розалин бы следовало почувствовать себя оскорбленной. Но сегодня ничто не имело значения – ни его интерес к ней, ни ее реакция на этот интерес. И возможно даже, она бы ответила на его поцелуй. И даже не обиделась бы если бы он сделал ей двусмысленное предложение, и не удивилась бы этому, потому что поцелуй был прелюдией к дальнейшему. Конечно, это омрачило бы воспоминание о той ночи и показало бы, что он вовсе не так галантен, как она думала, но и это сейчас не имело значения.
