— Но сами вы разве переносимы, мистер Шоу?
— Touche! Да, кстати, — старик запустил худые пальцы в свою рыжеватую бороду, потом небольно ткнул Уиллиса в бок, — почему, хотелось бы мне знать, вы только один на этом звездном корабле, кто меня навещает?
— М-м, сэр, видите ли…
Щеки молодого человека ярко зарделись.
— А, конечно, я понимаю, — сказал Шоу. — Корабль — это пчелиные соты, и в каждой ячейке — счастливый трутень, а возле него воркует и сюсюкает механическая, ловкогубая, сообразительная игрушка-кукла.
— Не сообразительная, как правило, а тупая.
— Вот как? Разумеется. Но не всегда бывает так, как в этот раз. В прошлое мое путешествие капитан пожелал играть в скрэббл, пользуясь исключительно понятиями и именами персонажей из моих пьес. Но вы-то, странный мальчик, почему вы сидите около этой вот страхолюдной развалины? Вас разве не привлекает ласковое и нежное общество там, наверху?
— Путешествие предстоит долгое, мистер Шоу, два года пути за орбиту Плутона и столько же времени обратно. Для общества наверху времени будет предостаточно. А вот для наших с вами бесед времени всегда будет мало. У меня сновидения козла, но гены праведника.
— Хорошо сказано!
Старик легко вскочил на ноги и стал прохаживаться взад-вперед, задирая бороду то в сторону Альфы Центавра, то к туманности в созвездии Ориона.
— Какое меню у нас сегодня, Уиллис? Может быть, начнем с предисловия к «Святой Иоанне»? Или же…
— Чак!
Голова Уиллиса непроизвольно дернулась. Морская раковинка шептала у него в ухе:
— Уиллис! Это Клайв. Ты опаздываешь на обед. Я знаю, где ты. Я сейчас спущусь. Слушай, Чак…
Уиллис хлопнул себя по уху. Голос оборвался.
— Быстро, мистер Шоу! Вы… бегать можете?
— Может ли упасть с солнца Икар? Вперед! А эти мои худые и длинные, как у кузнечика, ноги догонят и перегонят вас!
Они побежали.
Они бросились вверх по винтовой лестнице, а не воспользовались трубой, и уже с верхней площадки, оглянувшись назад, увидели, как в гробницу, где снова и снова оживал мертвый Шоу, нырнула тень Клайва.
— Уиллис! — донесся оттуда его голос.
— А пошел он в преисподнюю, — сказал Уиллис.
Шоу расцвел.
— В преисподнюю? О, ее я знаю. Пойдемте со мной. Я покажу вам все ее достопримечательности.
Смеясь, они прыгнули в трубу, и их понесло вверх, как два перышка.
Здесь были звезды.
Только отсюда ты мог, если у тебя было на то желание, видеть Вселенную и миллиард миллиардов звезд, льющихся и льющихся сквозь нее сливками с невероятных, бросающих вызов воображению молочных ферм богов. Или по-другому: наш Господь занемог и, ворочаясь во сне, опечаленный своим творением, выплескивает из себя эту повергающую в трепет красоту и рождает миры-динозавры, крутящиеся вокруг сатанинских солнц.
