– Вот сейчас тебя разотрем всю. Согреем. Вот так. Вот так. Не хватало нам еще простудиться! Все у нас будет просто прекрасно. Ложись на диван, Приступаем ко второй части нашей экстремальной медицины.
Она легла на живот, и по телу прошла судорога. Кожа на диване была холодной. Взял флягу со спиртом, снова подивившись своей обстоятельности. Откуда что берется? Растирал спиртом, пока мои ладони не начали дымиться. Всю с головы до пят, включительно. Потом когда она вся пропиталась огненной водой со всех сторон, подал теплые хлопковые толстые кальсоны, тельник и шерстяные носки.
– Быстренько одевайся! Я сейчас мигом вернусь, – выскочил в коридор, до конца не будучи уверенным в том, что мне удастся найти постельное белье в этом дворце бюрократии. Однако опасения не подтвердились. Наши чиновники были в свое время очень предусмотрительными, почти такими же, как и я. Когда вернулся, неся в охапке два одеяла и подушку, она сидела на диване, подобрав ноги и охватив их руками, словно пытаясь сохранить тепло внутри. Лбом упиралась в колени. Мое появление не встретило никакой реакции. Положил подушку в изголовье дивана. Помог ей лечь и укрыл сверху двумя одеялами.
– Сейчас приступим к третьей части лечения. Не очень приятной, но очень полезной. Спирт не даром всегда именовали огненной водой. – Налил в пластиковый стакан грамм пятьдесят спирта, другой стакан полностью заполнил водой.
– Наташенька, сейчас выдохни воздух, весь. Потом сразу одним глотком вылей в себя спирт, старайся, чтобы он сразу попал в желудок, нигде не задерживаясь. После этого молниеносно запей водой.
Протянул оба стакана. Она удивила меня, выполнив инструкции с безукоризненной ловкостью. Что это? Профессионализм давно пьющего человека? Всегда считал, что мастерство не подошьешь.
– Ложись, славная моя. Поспи. Тебе необходимо отдохнуть. А я вот здесь вот посижу рядом.
Наташа свернулась калачиком, я уже знал, что это ее любимая поза для сна. Закрыла глаза. Я сел рядом, на пол. Только сейчас начал понимать, чего удалось избежать. Меня изрядно трясло. Обрывки мыслей летали разноцветными лоскутами, постепенно складываясь в целую картину. Стало по-настоящему страшно. Посмотрел на ворох мокрой одежды. Как ее высушить? Разводить костер в помещении? Но здесь нет места для этого. Как поведет себя открытый огонь в этом мире? Уже довелось стать свидетелем, изменения одной из основных природных стихий. Вода вела себя чрезвычайно агрессивно. Но вода есть вода, а огонь.… Поискав в голове еще какие – нибудь возможные варианты, с сожалением понял, что остается только один. Пока она спала, надо было выдвигаться в какой– либо близлежащий магазин и там отовариваться всем необходимым. Наташка спала. Дыхание было ровным и спокойным. Ей– богу, как ребенок. Умилился, такого со мной никогда не было. Идти куда– то одному? Перспектива пренеприятнейшая. Так давно не был один. Дотянулся до фляги, плеснул чуть побольше, чем Наташе. Выдохнул и комком бросил спирт в себя. Задержал дыхание, пошарил рукой и нашел бутылку с водой, запил. Пить спирт с задержкой вкусовых ощущений занятие оптимистическое. Со стола взял листок бумаги, ручку, и, перевернув ворох мокрой одежды, переписал на бумагу все ее размеры. Еще раз посмотрел на нее, даже взглядом своим боялся потревожить сон. Одну ладонь положила под щеку, второй ладонью укрыла вторую щеку. Под глазами темные круги. Досталось ей. И я тот еще подарочек. Лицо было светлым, спокойным и умиротворенным. У меня повлажнели глаза, а внутри все сжалось, такой она была милой. Видимо, не зря говорилось, что все произнесенное вслух рано или поздно приобретает форму. Можно ли описать любовь словами? Можно описать свои ощущения, когда любишь. А я, черт бы меня побрал, любил ее. Любил! Это чувство было совершенно незнакомым мне. Оно полностью отличалось от простого сексуального влечения. Было другим, все переполняло меня. Я боялся того, что испытывал к ней. Боялся и любил. Мог бы часами стоять у постели и смотреть на то, как она спит. Повернулся и совершенно бесшумно вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Перед выходом на улицу подумал о том, что надо было написать записку. Удивился, почему эта мысль пришла мне в голову только теперь. Дернулся вернуться, но возвращаться всегда было для меня дурной приметой…
