— Отправляйтесь в цитадель и ждите повелителя, — бесцветным голосом отозвался самийа и устало махнул в сторону аль-касра на соседнем холме.
Нерегиль тронул коня и, мотаясь в седле и не поднимая головы, медленно поехал к воротам Ибрагима. Саид не решился спросить господина Ястреба, куда тот направляется. Впрочем, выехав вслед за самийа на опоясывающую стены шахристана широкую улицу рабата, Саид понял, что Тарик скорее всего поехал прочь из города — на юг. Благословенная Вега Фейсалы лежала с другой стороны, к северу от холмов. С востока к городу подступала плывущая вершинами в облаках горная гряда — Паропанисад. А к скалам Мухсина и степи Фейсала обращала неприступные, сложенные из цельных каменных глыб укрепления. Ложбина между парными холмами, на которых высились башни цитадели и шахристана, была вся застроена глинобитными домишками рабата, которые лепились один к другому и к высоким желто-серым городским стенам, словно вымаливая убежище. Выползавшая из рабата давно неторная караванная тропа долго тянулась вниз по пологому каменистому склону между желтоватых осыпей, прежде чем потеряться из виду среди пологих волн рыжевато-белесых холмов, поросших сероватой полынью и карликовым ирисом. Далеко на юге маячили Ворота теней — две парные скалы причудливой формы. За ними даже с холма у Ибрагимовых ворот различались плоские, иссеченные неведомой рукой спины камней Зачарованного города — так люди называли лабиринт источенных ветром скал на плоскогорье Мухсина.
Саид долго стоял у ворот, то поднимаясь на стременах и прикладывая руку к глазам, то со вздохом опускаясь в седло. Наконец, он увидел, как на заброшенную дорогу на юг, по которой уже несколько веков не ходили караваны, из рабата выехал одинокий всадник. Саид провожал его взглядом, пока медленно плетущийся среди желтоватой пыли конь с поникшей в седле фигуркой не исчезли из виду среди поросших чахлой травой холмов.
… - Вон он! — воин показал на крошечную светлую точку в белесом мареве над пустой дорогой.
Самийа мчал к городу со скоростью ястреба, летевшего над ним в выцветшем от тонкой пыли небе. Кви-ии, кви-ии, падал с неба ястребиный крик.
— Где ж тебя носило, сволочь ты эдакая… — прошептал Аммар, чувствуя, как злость в нем сменяется радостью и чувством невероятного облегчения.
Когда он получил известия о произошедшем в Фейсале и обнаружил, что самийа уже сколько дней как уехал в никуда и так и исчез, как сгинул, Аммар вдруг испугался, что волшебный воин его покинул. Мало ли, может, он, Аммар, совершил нечто непоправимое, и теперь таинственные силы, давшие ему в руки самийа, его отобрали. И вот теперь, по прошествии восьми полных тревоги и военных хлопот дней, нерегиль возвращался.
