— Мы забыли о девушке в лодке! — воскликнул Зияд ибн-Хайран, сын наместника Саракусты. И сказал так:
— Но, может быть, всего прекрасней на корабле своем девица;
О ней, увенчанной цветами, душа с любовью возмечтала.
Предупреждает резкий ветер о том, что в море будет буря,
И корабельщица страшится при виде яростного вала.
Похоже, многие, очень многие предвкушали, что сегодняшний вечер завершится не только поэтическим поединком. Аммар, не сдержав улыбки, воскликнул:
— Еще один бейт, о воин, и я включу тебя в число моих надимов!
Зияд, расхохотавшись, поднял чашу, приветствуя своего повелителя.
— Жалую тебе коня и золотые поводья!
Аммар веселился от души. Обернувшись в поисках раба с кувшином, — его чаша опустела, — халиф вдруг оказался лицом к лицу с Тариком.
— Тьфу на тебя, — в сердцах прошипел Аммар.
Самийа, как истинная кошка, подкрался незаметно, и теперь сидел за спиной Аммара, как ни в чем не бывало оглядывая сад хищными холодными глазами. На нем был парадный, зеленый с серебристой вышивкой шелковый энтери и черная накидка, под которой угадывались очертания меча в ножнах. В ответ на Аммарово шипение он рассмеялся и сообщил:
— Прости, я опасался, что не найдусь с нужными рифмами, если придется импровизировать, и засиделся над стихами, которые надеялся выдать за экспромт.
Нерегиль едва сдерживал глумливую усмешку, изо всех сил пытаясь сохранить покаянную серьезность на узкой бледной морде.
— И что получилось? — без особого восторга поинтересовался Аммар.
Тарик состроил подхалимскую рожу и продекламировал:
— Ты, оплот несокрушимый вопреки земному тлену,
Награждающий заслугу и карающий измену,
Ты меня, раба дурного, соизволивший приблизить
И своим расположеньем повышающий мне цену…
Тут нерегиль не выдержал и расхохотался. Аммар понял, что вот-вот расхохочется сам, — так смешно у Тарика вышло передразнить льстивую манеру придворных стихоплетов. Сдерживаясь из последних сил, Аммар спросил:
— А где финал?
Нерегиль, вытирая рукавом выступившие на глазах слезы, выдавил сквозь смех:
— Вот в этом-то и беда — нет финала… Это, наверное, потому, что стихи идут… не от сердца…
Аммар плюнул на приличия и заржал.
Тарик, отсмеявшись, заявил:
— Вот поэтому-то я и опоздал. Ты поможешь мне с последним бейтом?
Аммар прыснул в последний раз и ответил:
— Да отвратит меня Всевышний от такого нечестивого деяния! Луна не видела стихов отвратительнее — уж лучше не позорься в маджлисе: скажи честно, что Всевышний отказал тебе в поэтическом даре, и пропусти свою очередь!
