В застольных беседах на знаменитой кухне Волин любил порассуждать о политике и всяких общественных проблемах, увязывая их с закономерностями мирового исторического и культурного процесса. Лобанов же в таких случаях больше отмалчивался или зло иронизировал по поводу всех и вся. Он вообще как-то странно относился к тому, что творилось вокруг. То ли был себе на уме, то ли вообще ему было на все наплевать. Волина это раздражало. Порой ему казалось, что Сергей погряз в повседневщине и многого не понимает. Если же Алексею удавалось втянуть приятеля в разговор, то результаты порой случались самые неожиданные. Однажды, слушая разглагольствования друга об истоках и противоречиях русского либерализма, о декабристах, Лобанов хмуро перебил:
— Ты «прожекты» Пестеля читал? Нет? Зря. Царя в шею, народ в казармы. Для недовольных — штрафные роты, каторга и шпицрутены.
— Ты не упрощай…
— Я и не упрощаю. Дело не в отношениях между плебсом и цезарем. Власть не бывает ни хорошей, ни плохой. Она продолжение самого народа. Венчает пирамиду, так сказать.
— Ну-у, — протянул Алексей, — свежайшая мысль! Каждый народ имеет таких правителей, каких заслуживает. Подкупает цинизмом и простотой. Бритва Оккама не универсальный инструмент. Если Иванушка Грозный, Гитлер и Коба были людоедами, (Волин даже вздрогнул, непроизвольно употребив неприятное ему словцо) это еще вовсе не значит…
— Зря ты их в людоеды произвел. Питались как все. Это наши мужики и бабы на заре коллективизации по деревням с голодухи детей ели, и ленинградцы в блокаду, а военнопленные в немецких лагерях друг друга.
Волина передернуло.
— Не о том же разговор…
— Вот как раз о том. Если ты, Алексей свет Александрович, конкретный индивидуум, готов к тому, чтобы жрать ближнего или чтобы тебя самого жрали, тогда и появляются всякие джугашвили и шикльгруберы. Это как плесень, которая от сырости заводится. А потом спасу от нее нет…
— Плесень заводится не от сырости, а от спор той же плесени. Ботаник! Знаешь, в чем главная беда философов-кустарей? Они, как те слепцы, повстречавшие на дороге слона. Дернул за хвост и думает, что сие животное похоже на метлу.
— Интересно, за какое место ты его дергал?..
Волин не мог, пожалуй, поспорить с приятелем только в одном: власть, управлявшая великой державой, с патологическим упорством во все времена, в той или иной степени проявляла склонность к каннибализму независимо от идеологического обоснования такого странного влечения. Тьфу на тебя, Лобанов, вечно ты завернешь какую-нибудь гадость!..
