Едва он вернулся на свое место и отхлебнул из стакана, за спиной просипели:
— Закурить есть?
Волин оглянулся. Двое мужиков, не совсем ханыги, а так, пограничное состояние, выставляли на соседний стол пиво. От них тянуло старым перегаром и нестираной одеждой. Один принялся перочинным ножом откупоривать бутылки, второй отправился к стойке.
— Водки два по сто, — услышал Волин.
Он отдал непрошеному соседу «Родопи», допил коньяк и вышел из бара. На кой черт пускают таких? Платят, вот и пускают…
В «Кафе-мороженом», гомонящем полухмельным говором разномастной публики — от подростков с перепачканным белой сладостью губами до хмурых, полупьяных мужиков и парочек зрелого возраста — Алексею никогда не нравилось. Здесь дух забегаловки, казалось, навечно въелся в пегие стены, нечистые столы и изжеванные лица буфетчиц. Однако Волин, размякший после третьей порции коньяка, возможно, и задержался бы тут, но к его столу подсел тип неопределенного возраста, худой, с голодными глазами, зубами из желтого металла, но не золотыми, весь какой-то дерганый и повел малопонятную канючащую речь, от которой на Волина потянуло холодом тюремных решеток. Алексей терпел минут пять, потом бросил незнакомцу купюру и поднялся…
В «Гриле», тесном и заполненном чадом горелого жира, перекусывала с водкой компания мордоворотов. Волин хотел уйти сразу, но от выпитого расхрабрился и решил: «Да что, в самом деле? Чего шарахаться».
Здесь он вроде бы усиделся. Цыпленок оказался вполне съедобным, а «жлобы» ему не мешали, вели между собой негромкие разговоры. Алексею недоставало только собеседника. В одиночестве Волин разомлел, окружающее отодвинулось, оставляя его в уютном мирке собственных мыслей и ощущений.
Потом возник негромкий, но тревожный шум, в нем отчетливо сквозило какое-то неблагополучие. Вынырнув из сладкого забытья, Алексей увидел, что среди неприятной ему компании началась сдержанная, но нехорошая возня, что-то там происходило такое, чего не должно бы происходить среди мирно отдыхающих людей.
Напружинились сомкнутые вокруг стола накачанные плечи, заходили ходуном затылки, звякнул опрокинутый бокал. Потом из-за стола поднялись двое, поставили на ноги третьего, пощуплее, одетого не в «униформу», распихали ногами стулья и, крепко прихватив тщедушного под локти и за поясницу, повели его к выходу. Человек беспомощно дергался и крутил головой, но молчал. Волин не успел разглядеть лиц странной троицы, но то, что сквозило в непреклонном стремлении «жлобов» увести тщедушного из этого места, где формально еще действовали человеческие законы, навело Алексея на страшную и, должно быть, нелепую мысль, что того, третьего, повели убивать.
