- Как раз подобный случай был в 1871 году, во Франции, - вздыхая, произнес грустный голос.
- Уступить мы можем только насилию! Но не нужно упускать из виду, что с одной стороны соотношение военных сил, с другой стороны общественное политическое поведение всех тех революционных организаций, которые в своей совокупности одни могут авторитетно и для нас обязательно решить вопрос об организации верховной власти - таково, что мы предоставлены самим себе - сказал солидный голос, судя по тембру принадлежавший, по меньшей мере, министру внутренних дел, - с одной стороны мы совершенно изолированы фактически, с другой стороны никто, как кажется самые большевики, не станут опровергать того, что мы наделены всей полнотой власти юридически. Мы должны показать, что наше сопротивление не есть только стремление сохранить власть, мы не хотим бесцельного кровопролития...
- Это они так, ультиматум о сдаче обсуждают! - с ужасом подумал прапорщик, - а покамест...
- Так значит, Андрей Иванович, что же вы предлагаете ответить на эту бумагу? - спросил человек, читавший ультиматум.
- Я предлагаю совсем не отвечать на это странное требование...
"Странное требование!" - усмехнувшись, подумал прапорщик.
- Это - единственное средство сохранить достоинство носителей народных полномочий, - уверенно сказал тот же солидный голос.
- Все это очень хорошо, разумеется, насчет народных полномочий - медленно сказал военный, только что известивший Временное правительство о разрушительной силе снарядов "Авроры", - а покамест мы обсуждаем ультиматум, большевики, нужно полагать, занимают Главный штаб.
Юнкер в изодранной гимнастерке с винтовкой в руке пробежал мимо Миллера, где-то за углом, в глубине коридора распахнул двери в комнату заседаний Временного правительства и вытянулся на пороге, поднеся руку к козырьку:
- Генерал-квартирмейстер Параделов просит известить Временное правительство, что Главный штаб занят большевистскими войсками!
4.
... по прошествии двадцати минут с момента вручения настоящего ультиматума артиллерией Петропавловской крепости...
Крышка часов щелкнула и отвалилась: часы показывали двенадцать минут седьмого - до истечения указанного срока оставалось восемь минут.
Комиссар сунул часы в карман и вытащил кисет с табаком и трубку.
- А ведь, должно-быть, не один я сейчас считаю минуты... еще семь... шесть... пять минут и...
- Товарищ Лобачев, крепостная рота отказывается стрелять!
