– Должно быть, мой новый сосед – скупой иностранец, – предположила Франческа. – Или отшельник.
– В любом случае он не для нас.
– Нет, конечно, Боже ты мой! – взорвалась хохотом Франческа.
Ее смех был известен ничуть не меньше, чем ее необычная внешность, а то и больше.
После того как развод отлучил Франческу от респектабельного общества, ей пришлось учиться обхождению с мужчинами. Однако обучение шло быстро. Фаншон Нуаро, ее парижский учитель, говорил, что у нее прирожденный дар.
Самый важный урок, который получила Франческа, был урок того, как разговаривать с мужчинами. Или, что гораздо важнее, как их слушать.
Но когда Франческа Боннард смеялась, мужчины слушали ее всем своим существом.
– Когда ты смеешься, – говаривал ей лорд Байрон, – у мужчин перехватывает дыхание.
– Лучше бы им в это время перехватывать свои кошельки покрепче, – отвечала ему она.
И тогда смеяться начинал он – хоть и довольно уныло, потому что это было правдой.
Франческа Боннард была куртизанкой, причем такой дорогой, что лишь немногие мужчины могли купить ее. И лорд Байрон не принадлежал к их числу.
Тем временем на противоположной стороне канала
Из всех городов мира она должна была приехать именно в этот.
Страшно неудобно!
Не говоря уже о том, что здесь очень сыро.
Гондола Джеймса отправилась в путь с материка под дождем и плыла по Большому каналу под таким яростным ливнем, что пришлось закрыть окна пассажирской каюты. А сквозь рейки жалюзи были различимы лишь силуэты домов да каменные набережные. До него не доносилось ни звука – лишь дробь дождя по каюте и палубе гондолы.
Можно подумать, что это и есть тот потусторонний мир, в существование которого верили его римские предки. Словно он плывет по Стиксу среди теней умерших.
Этот полет воображения долетел до земли или, скорее, воды, когда Джеймс услышал эхо ударов весел о воду под мостом. Через мгновение гондольер объявил:
– Мост Риальто.
Гондольера звали Дзеджо. На первый взгляд венецианец казался слишком юным для того, чтобы везти кого-то куда-то, слишком красивым, чтобы заниматься физическим трудом, и слишком невинным, чтобы его воспринимали всерьез. Вероятно, именно из-за внешности знакомые Джеймса и считали Дзеджо наиболее удобным проводником по Венеции. Потому что на самом деле ему было тридцать два года, он был далеко не невинен, и к тому же они уже нанимали его ранее.
Дзеджо был высоко почитаемым местным агентом. Более того, он стремился стать венецианской версией Джеймса Кордера.
