— Слушай, — как бы извиняясь, сказал я, — может, в следующий раз поговорим, а? Завтра, а? Я еще не уезжаю… Я сейчас, понимаешь… к дяде Пете собрался…
— Фью, — присвистнул друг детства. — Мы ж на минутку забежим. До завтрева нельзя — завтра меня в «Сельхозтехнику» вызывают. — И он, не ожидая моего согласия, взял меня за локоть. — Пойдем, пойдем: не откладывай на завтра то, что можно отметить сегодня…
Повернули налево от сельмага. Значит, это не Юрка Лобатик ведет меня, соображал я, Юрка направо живет. Да и не курил он, а этот аж хрипит от табачища.
Шли мы средним шагом. Солнце по-летнему светило, отражаясь в цинковых крышах слепящими искрами; пахло картофельной ботвой; багряно горела листва на кленах. Хорошо на родине…
— Ты по-прежнему в Перми? — спросил друг детства.
— Там же, — ответил я, разглядывая Болотное. Деревня эта длинная, километра на три протянулась — не то что наша Хорошаевка. В левой стороне ее я давно не бывал — теперь вот разглядывал — хаты, деревья, заборы, петухов на заборах.
— Как живется?
— Ничего.
— Ну и слава богу.
Неловкость моя не проходила. То, что со мной был не Юрка Лобатик, — это точно. Юрка, вспомнил, еще и лопоухим был, лобастым, а у этого уши к голове прижаты, лоб ровный, узкий. Никакого сходства!
На одно я надеялся: догадаюсь-де по какой-нибудь житейской или другой детали, к кому в гости иду. Специально и расспрашивать друга детства стал.
— А вы тут как поживаете?
— Мы-то? Мы по-старому: сеем, пашем, едим да детей плодим…
— Сколько наплодил-то?
— Пока — двоих, третий в животе, четвертый — в мечте…
— Неплохо для начала! — повеселел я от таких ответов, приметив, что подходили мы к хате Мишки Железникова. Если повернем к ней — значит, Мишка со мной. Мишка! Я ему, помнится, однажды чуть глаз из рогатки не выбил…
— У отца живешь? — спросил я на всякий случай.
— Отстроился… В собственном! — с чувством гордости и независимости ответил друг детства.
«Это хуже, — в свою очередь подумал я, — это осложняет дело».
Взошли на деревянный мосток через безымянный ручей, разделявший Болотное на две половины. Вспомнил я, как однажды Мишка Железников тонул возле мостка — в первом классе, что ли. Шли мы гурьбой из школы, Мишка и решил храбрость свою показать. Вода холоднющая в ручье была — май стоял, — судорога Мишку и схватила. Да и плавал он плохо. Еле спасли…
Если вел меня Мишка, то он должен это помнить — такие случаи на всю жизнь в память врезаются.
Я замедлил шаг на мостке, кивнул на ручей:
