Книгу он задумал еще в Индии. Недавние мемуары Скорцени в «Фигаро» — фон Герн успел прочитать несколько номеров — укрепили его в мысли, что и его будущая книга пойдет хорошо — чего стоит только альтхафенское подполье! — принесет те деньги, на которые они с Сабиной смогут перебиться на первых порах.
Черт побери, его мемуарами еще будут зачитываться так же, как и он фенрихом упивался воспоминаниями генерала Пауля фон Леттов-Форбека, героя Танганьики!
Дюкер чуть расширился, и корветенкапитан вполз в нижнюю камеру смотрового колодца. Он быстро взобрался по скобам в шкиперскую, уложил в катер каски и оружие. Однако автомат взял обратно и двинулся по скобам выше — к люку в каморку Сабины.
Девушка сразу поняла, что предстоит им сегодня: час настал! Она отнеслась к этому спокойно, так, словно Ульрих и в самом деле пришел сообщить ей о вечерней прогулке на катере. Фон Герн, глядя, как она деловито отбирает те немногие вещи, которые он разрешил взять, подумал, что, если бы все женщины Германии были такими же, как Сабина, страна бы никогда не проиграла войну.
Надо было дождаться темноты. Выход в море он назначил на час ночи. Именно назначил, так, как будто в подчинении у него была дюжина расторопных помощников. В этот вечер он призвал весь свой многолетний боевой опыт, опыт человека, привыкшего разрушать любые преграды на пути, хитроумно проникать в запретные зоны, исчезать и появляться, преследовать и уходить от погони. Кажется, впервые все, чему учили его в Карлсхорсте и «Бранденбурге», он обращал на личные цели…
Ближе к полуночи Сабина сварила черный кофе и наполнила два литровых термоса. Фон Герн сам застегнул на ней «молнию» альпаковой куртки и затянул под нежным подбородком жесткий ремешок армейской каски. Под каску Сабина надела теплую беличью шапочку.
Спустились вниз. Фон Герн растворил скрипучие дверки эллинга: в лицо пахнуло речной сыростью. Ульрих подал Сабине руку и помог усесться в тесном кокпите. На малых оборотах с тихим — подводным — выхлопом корветенкапитан вывел катер на середину реки. Оба берега едва просматривались в ночном тумане, и фон Герн порадовался: боги ему покровительствовали. А может быть, это родной город сам прикрывал их серой завесой. Была бы она поплотнее…
Надвигался аванпорт: вислое железо кранов, башни элеватора, полузатопленный эсминец «Дортмунд» и шесть дремлющих у пирсов сухогрузов. Туман сгустился так, что фон Герн с трудом вывел катер на остатки боковых ворот. Все шло как нельзя лучше. Редкие огоньки Альтхафена дрожали уже за кормой. Катер огибал последний брекватер, когда луч корабельного прожектора, описав голубую «воронку», накрыл его. Сабина тихо вскрикнула и вцепилась в планширь.
