Орест стер чертежик. А ларчик просто открывался!
Версию сифонного колодца Еремеев «прокачивал» по дороге в комендатуру.
Почему же «вервольф» не смог преодолеть этот лаз? Не хватило воздуха? Застрял? Зацепился свободным концом веревки за отросток фонтанной трубы? А что? Логично. Очень может быть! Пытался снять веревку. Пока развязывал — задохнулся. Через пару часов его вынесло из лаза во входной колодец. Потому-то раньше и не могли зацепить баграми! Всплыл. Веревка осталась в перемычке. Но почему же водолаз не смог обнаружить вход? Уж наверняка он не меньше полуметра… Предположим, вход прикрыли маскировочной заслонкой. Пусть так. Но если труп «вервольфа» всплыл сам по себе, то кто закрыл эту маскировочную заслонку? Ведь водолаз спускался в колодец после того, как тело было поднято… И ничего не обнаружил, хотя светил себе фонарем. Может, заслонка закрылась сама? Тут что-то не так… Очень горячо, но еще не достоверно.
Эх, самому бы спуститься!.. Предлагал же!
— Как жизнь, товарищ лейтенант?
Сержант Лозоходов возился во дворе со своим трехколесным «одром».
— Ничего!
— «Ничего» у меня дома в трех чемоданах! — весело осклабился шофер. После случая в ратушном подвале он поглядывал на Еремеева с искренним дружелюбием.
Орест взбежал по винтовой лестнице. Кроме дежурного, в отделе никого не было.
— Майор Алехин еще не приходил?
— Майор Алехин на объекте, — зевнул дежурный. — Будет не раньше чем к обеду. Нужен?
— Да. Очень!
— Вон бери Лозоходова и гони! Через двадцать минут на месте будешь.
— К штольне?
— К ней самой!
Мотоцикл завели с пробежкой до самых ворот. Еремеев предвкушал выражение лица майора Алехина после доклада. Что он предпримет? Оцепит собор? Арестует фрейлейн Хайнрот? Установит за ней наблюдение? Честно говоря, ему было жаль Диту, жаль, что она впуталась в неженское дело, оказалась врагом, и к тому же тайным. А может, ее втянули, запугали, заставили?..
При въезде на Кирхенплатц, откуда начиналась прямая магистраль к подземному заводу, мотор снова заглох. Лозоходов яростно колотил заводной рычаг стоптанным каблуком. Орест обвел взглядом высокие кровли собора.
— Постой, Лозоходыч! Не заводи… Давай тихонько вкатим во двор… Вон туда — за крыльцо… Дело одно есть.
«Я хочу доложить Алехину с полным знанием дела, — убеждал Орест себя, — в конце концов, я обязан все перепроверить».
Они вкатили мотоцикл в церковный двор с той стороны, что не просматривалась из дома пастора, осторожно проникли в храм через высокую дубовую дверь, отомкнутую Еремеевым еще утром. Лозоходов подобрался, шагал легко и бесшумно, поглядывая вокруг цепким птичьим взглядом. Орест не спешил с пояснениями, а сержант — тут он был сама деликатность — не лез с расспросами, только тихо присвистнул, когда Еремеев отодвинул плиту и в каменной раме тускло блеснула вода.
