Ох, тяжело вспоминать. Серега, оказывается, от меня ушел, полночи по городу бродил, где-то добавил еще, а потом с моста прыгнул. Там сколько? Метров пятнадцать? Ему хватило. Меня спас гаишник, что на посту возле моста того дежурил. Он видел, что пьяный мужик один на мост пошел. Дай Бог ему здоровья, тому гаишнику. А то доказывай потом…
Видать, мальчики да девочки кровавые все же Серегу достали. Водочка, конечно, подтолкнула. Но он с честью вышел из ситуации.
Татьяна на меня зла не держит. После Серегиной смерти у Иринки и Антона мозги поправляться стали. Будто проклятие исчезло. Я ей помогал, первое время. За продуктами сходить, с ребятами посидеть. Они в обычной школе учатся.
Сейчас у меня порядок. Старшего инженера получил. Женился. Сына родил. И не заметил, как он вырос. Да вот и мои пришли, легки на помине.
— Танюша, у нас гости! Сын, зайди-ка к нам! Вот он, наш Сережка. Правда, на меня похож?
ГЕННАДИЙ ЛАГУТИН
Последний бой
Рассказ
Под утро Старику приснился сон. Всю ночь Старик ворочался, его мучила бессонница, заснул только-только, и сразу этот сон.
Скорчившись, он сидел на дне стрелковой ячейки, и немецкий танк крутился на одном месте, прямо над его головой, стараясь засыпать его, задавить, растереть в земле. Зажав винтовку между колен, сжавшись в комок, стараясь занимать как можно меньше места, он ждал, когда кончится эта мука.
Земля уже накрыла его с головой, ему было очень трудно дышать — не хватало воздуха, еще и потому, что дышал он через пилотку. Танк не уходил, прессовал, уплотнял. Грохот мотора стоял в ушах, заглушая все звуки идущего наверху боя. Он мысленно истово повторял одни и те же слова: «Господи! Спаси и сохрани! Господи! Спаси и сохрани!»
Земля чудовищно давила на грудь, он задыхался, сердце стучало грохочуще, ударяло в уши своим биением… И вдруг мотор танка стих. Это могло означать одно из двух — или танк ушел, или стоит над его головой. Выжидает, караулит.
Он стал проталкивать винтовку вверх, одновременно ворочаясь в ячейке, стараясь освободиться от сковывающего земляного плена. Винтовка шла вверх с трудом, но он долбил и долбил ею, до тех пор, пока не почувствовал, что ствол вышел наружу. Он открыл затвор, приник ртом ко входу в ствол и, собрав сколько мог воздуха в легких, дунул. Этого воздушного заряда хватило, чтобы вытолкать засыпавшуюся в ствол землю.
Он вдыхал ртом из ствола воздух, отдающий пороховой гарью, пил его глотками, выдыхая носом. Теперь он попробовал встать. Преодолевая тяжесть земли, он ворочался, бился телом влево-вправо, чувствовал, как она поддается, осыпается вниз, по мере того как он поднимался. Изнемогая, он делал передышку, снова дышал через ствол, снова упорно пробивался вверх.
