Вечером на нас рухнула гроза; мы убежали от нее в супермаркет. Бродили вдвоем между ярких полок, он долго выбирал сыр, потом чай — и болтал, болтал, болтал. Я слушала, иногда говорила тоже. Потом Ваца купил зонтик, зонт вспыхнул и распустился над нами, и мы пошли домой. Еще накрапывал дождь, быстро вечерело. Неслись машины, и Ваца по привычке прикрывал меня от брызг.
— Ужасно жаль, что я не могу обнять тебя за талию. Было бы куда удобнее идти.
— Чем пахнет сейчас, Ваца?
— Дождем. Сыростью. Мокрым асфальтом. Кстати, ужасно холодно.
— Здесь должно пахнуть свежими булочками.
— Хлебопекарню закрыли на ремонт, Стаска.
— Жаль. Я и не знала.
— Ничего. Смотри, какое небо сейчас.
Я посмотрела. Клубы туч словно изнутри светятся красно-фиолетовым. Пышно и мрачно. И тут меня словно дернуло. Я даже не сразу поняла, отчего.
— Запах, — говорю я. — Что?
— Ты не чувствуешь? Цветы. Пахнет цветами.
— Да тут же их нет… — теряется Ваца.
Каменный город окружает меня, как ливень. Улица злой кошкой изгибает позвоночник, дома сдвигают головы и тени, узкие лестницы режут стены, как ручьи, пламенеют фонари — и запах цветов. Теплый, яркий, нежный.
Голова кружится.
— Стаска!..
— Я здесь, Ваца, — выдыхаю я. — Я здесь. Я не уйду.
— У тебя было такое лицо…
— Я просто задумалась. Пойдем домой.
Каменный город провожает меня взглядом из каждой лужи, из каждой зеркальной витрины. Спиной чувствую. Вечером я прошу:
— Убери зеркала.
— Ты что-то в них видишь?..
— Ничего такого. Просто… — Я смотрю в его тревожные глаза. — Я себя в них не вижу, вот и все. Пожалуйста, убери.
Он завесил их моими водолазками и развернул к стене.
Я не врала ему с тех пор, как мы поженились. Да и до того — разве что придумывала оправдашки, когда опаздывала на свидания… Он все равно обычно понимал, что я вру. А я понимала, что он понимает.
Все-таки Ваца вымок и простудился, несмотря на зонтик. Выпил аспирина, укутался до ушей, уснул мгновенно. Так и не понял, когда я соврала.
Как жаль, что я не могу спать. Будь у меня живое тело, я бы тоже промокла, чихала, укуталась бы так же и уснула носом в его плечо. Можно сколько угодно рассуждать о том, как прекрасна смерть и как она полезна человечеству, но вот эти мелочи — их же невыносимо терять, запахи, прикосновения, даже право простудиться и побыть больной и слабой.
Горячий стакан в ладонях, костер, дым ест глаза, сладко болят стертые плечи и ноги. Аромат близости, жаркого тела, кожа под губами прохладна, под кожей тонко пульсирует кровь. Колкая дорога на пляж усыпана ржавой хвоей, песок струится между пальцами — песок, волосы, вода, колючий шиповник оставляет красные полосы, чай с душицей…
