— Ой, папочка, — сказала она. Голос ее доносился издалека.
— Войдем. Я должен присесть.
Они вошли — маленькая девочка в красных брючках, зеленой блузке и крупный сгорбившийся мужчина с растрепанными темными волосами. Какой-то служитель аэропорта посмотрел на них и подумал: это же сущий грех — бугай, бродит после полуночи, судя по всему пьян, как сапожник, с маленькой дочкой, ведущей его, как собакаповодырь, а ведь она давно должна спать. Таких родителей надо стерилизовать, подумал служитель.
Они миновали автоматически открывающиеся двери, и служитель совсем забыл о них, пока минут сорок спустя к бровке тротуара не подъехала зеленая машина, оттуда вышли двое мужчин и заговорили с ним.
* * *
Было десять минут первого ночи. В холле аэровокзала толпились ранние пассажиры: военнослужащие, возвращавшиеся из отпусков; суматошные женщины, пасущие потягивающихся, невыспавшихся детей; усталые бизнесмены с мешками под глазами; длинноволосые ребята-туристы в больших сапогах, у некоторых рюкзаки за плечами, одна пара с зачехленными теннисными ракетками. Радио объявляло прибытие и отправление самолетов, направляло людей туда-сюда, словно какой-то могущественный голос во сне.
Энди и Чарли сидели рядышком перед стойками с привинченными к ним, поцарапанными, с вмятинами, выкрашенными в черный цвет телевизорами. Они казались Энди зловещими, футуристическими кобрами. Он опустил два последних четвертака, чтобы их с Чарли не попросили освободить места. Телевизор перед Чарли показывал старый фильм "Новобранцы", а в телевизоре перед Энди Джонни Карсон наигрывал что-то вместе с Санни Боно и Бадди Хэккетом.
— Папочка, я должна это сделать? — спросила Чарли во второй раз. Она почти плакала.
— Малышка, я выдохся, — сказал он. — У нас нет денег. Мы не можем здесь оставаться.
— А те плохие люди приближаются? — спросила она, голос ее упал до шепота.
— Не знаю. — Цок, цок, цок — у него в голове. Уже не черная лошадь; теперь это были почтовые мешки, наполненные острыми обрезками железа; их сбрасывали на него из окна пятого этажа. — Будем исходить из того, что они приближаются.
— Как достать денег? Он заколебался, потом сказал:
— Ты знаешь.
В ее глазах появились слезы и потекли по щекам. — Это нехорошо. Нехорошо красть.
— Знаю, — сказал он. — Но и нехорошо нас преследовать. Я тебе это объяснял, Чарли. Или, по крайней мере, пытался объяснить.
— Про большое нехорошо и маленькое нехорошо?
— Да. Большее и меньшее зло.
