… Много солнца… зеленых листьев… двое… счастливы… ребенок…
Красменоттос сжал руку в кулак. Ему не хотелось дальше погружаться в воспоминания Лу. Ей больно. И ему… Но все-таки читая перевод, центурианин почувствовал, как кожа его покрывается мелкими пупырышками… Он услышал ее прерывистый нежный шепот…
Отзовись. Одиноко. Солнца нет. И одна я.
Пустота. И высоко реет птица чужая.
Пыль и грязь, и нелюди. Я живая, немая,
Скоро буду свободна. Я к тебе улетаю.
В эту минуту в памяти Красменоттоса отчетливо встало ее лицо, когда она смотрела на него снизу вверх, только что прошептав умирающему:
— Я скоро к тебе приду…
…Дипломная работа Красменоттоса с его нашумевшим заключением, что раса людей заслуживает большего внимания и изучения, чем было ей уделено, осталась пылиться на полке. Однако, приготовления по освоению пригодной к жизни планеты Х были приостановлены до более глубокого изучения вопроса.
Счастье есть идеал не разума, а воображения.
Кант.
Она проснулась в одно прекрасное дождливое утро и улыбнулась от предчувствия. И не было в это утро ничего необычного, ничего странного, просто шел теплый летний дождь, в котором играла замечательная радуга, перекинувшаяся через бившееся пенным прибоем о камни море. В теплом влажном воздухе носились чайки, пахло водорослями, выброшенными ночным штормом на берег, и… рыбой. Посмотрев на потемневшую от сырости и времени стену родительского дома, стоявшего почти у моря, она подумала, что на этом покосившемся гвоздике, торчавшем здесь с незапамятных времен, могла бы висеть… его куртка. Он приплывет на прекрасном паруснике и увезет ее отсюда.
Она встрепенулась. Ну, конечно, она сегодня его непременно встретит, поэтому и встала так рано. Перехватив длинные волосы лентой, она выбежала на улицу и взглянула на вздыхающее море из-под ладони. Да, она встретит его там, у того дальнего островка, одного из множества таких же небольших островов, которые разбросаны у входа в их бухту, и которые сейчас еле виднелись в сетке дождя…
* * *
Отголоски ночного шторма откатились далеко в море. Там тяжелая волна ворчливо мотала одинокий бриг с потрепанными основательно снастями, не пуская его к спасительному берегу. Парусник носился по пустынной глади моря как-то уж совсем легкомысленно и весело.
Проснувшись на палубе своего брига, уже не молодой, поношенного вида капитан с удовольствием расправил затекшие плечи. Моросил легкий дождец. "Это хорошо, что не ливень…", отметил он про себя. Штормило слегка. И его тоже. Клочья влажного тумана застилали горизонт. Руль в одиночестве радостно крутился то вправо, то влево. Матрос, подложив ладонь под щеку, мирно спал.
