* * *
Как оказался я здесь, не помню… Очнулся, когда понял, что иду по голубой глади неба. Шагов своих я не слышал… Протянув вверх руку, я погладил золотистые верхушки покачивающихся от ветра деревьев… Дождь из тихо шебуршащих листьев осыпал меня… И я рассмеялся… Облака, словно клочья тумана, скользили вокруг ног… Я был совершенно один… Нет… Навстречу шла ты…
И мир перевернулся…
Звуки скрипки скрытое в тебе разбудят…
Ты только улови…
(Из песни К.Никольского)
Старик высморкался в грязный платок, сложил его трясущимися руками и спрятал в верхний, внутренний карман засаленного фрака. Обведя мутными, слезящимися глазами почтенную публику, состоявшую из коренастого, сурового хозяина кабачка, компании подвыпивших крестьян и молодого человека, трепетно-впервые обнимавшего гулящую, разомлевшую девицу, и, не видя их, он открыл потрепанный футляр и достал небольшую, с торчавшими на колках в разные стороны струнами, скрипку…
Легкий невесомый призрак шевельнулся в самом дальнем углу кабака и стал заметен придирчивому взгляду гнома, сидевшего неподалеку. Гном вздохнул и посмотрел на своего собеседника, такого же домового гнома со стажем в пару сотен лет, как и он сам. Они часто встречались в этом кабачке, пользуясь тем, что подвыпившие посетители не в силах были уследить за исчезавшими колбасками, грибами и прочими вкусностями, до которых были очень охочи два пожилых, почтенных, какими они сами себя считали, гнома, решившими кутнуть в темный зимний вечерок. Но уж что-что, а кружки они имели всегда свои. Прыщавый гоблин Аграм, заведовавший гоблинской частью питейного заведения по договоренности с хозяином через некоторых влиятельных знакомых, обеспечивал небольшое «нетрадиционное» население городка всем, что пожелает их разгулявшаяся душа.
Прокопий хлебнул темного, пахнущего черным ржаным хлебом, пива и сказал:
— Более бесталанной души я не встречал, — скептически цыкнув золотым зубом, блеснувшим в сумраке заведения, он продолжил, — что скрипач, что скрипка… Как начнут мучить друг друга, — вот удавился бы и все…
Он неожиданно всхлипнул.
— А ведь я ее вот такой еще помню, — он показал неопределенно где-то возле ноги, которая вся была размером с большой огурец, — такая была красотка, женихи толпами ходили…
Второй гном удивленно поднял брови, посмотрел с сомнением на выпрямившуюся в полный рост прозрачную фигуру девушки в темном углу и на ногу Прокопия, потом махнул рукой, подпер ею щеку и кивнул:
