Я сухо улыбнулась. Я действительно знала, что происходит, когда эти две сестрицы встречаются. Представив, как они вдвоем счастливо болтают за чашкой чая в знакомой гостиной, а папа и дядя Боб покуривают между тем трубки перед телевизором, я еще острее почувствовала холод и одиночество, отгороженность внезапным кошмаром от обыкновенных нормальных вещей, которые мы воспринимаем так бездумно, пока какая-то страшная неожиданность не заставляет нас заново оценить их подлинную значимость.
— Захотелось просто узнать, — весело тараторила мама, — ты уже знаешь наверняка — сможешь приехать в субботу или нет?
Мимо медленно проползла машина, и я вслушалась: остановится, нет? Не то чтобы это что-то доказывало, пусть даже и остановилась бы, да и не стал бы убийца так в открытую подъезжать к жилищу жертвы; во всяком случае, не в городке размерами с Виллоубанк, где все знают всех, а незнакомца заметят просто оттого что незнакомец.
— Ну так как, милая? — немножко нетерпеливо переспросила мама.
— Что, как?
— Джеки, в чем дело?
Проехала, отчетливо услышала я.
— Извини, — отвлеклась на минутку. Еще не совсем проснулась.
— Непохоже на тебя! Обычно просыпаешься ты разом. Ты не больна?
— Да нет же. Берегу свои таланты мгновенного пробуждения для платных клиентов. Так ты говорила?..
— Сумеешь ты взять выходной на субботу?
Я изо всех сил старалась сфокусировать мысли: суббота, зачем мне выходной на субботу?
— О, Джеки! Да ты что? Забыла?
— Нет, конечно же. — Память сжалилась и вовремя выдала ответ. — Даже уже договорилась о выходном. Так что передай тете Энид — буду обязательно. Хотя я абсолютно уверена, Ширли даже не узнает, и ей все равно, приеду я на свадьбу или нет. Ей главное, чтоб Чарльз явился, а на остальных наплевать.
Мама весело рассмеялась.
— Ты же знаешь — Ширли тебе обрадуется. В какое время тебя ждать?
— Выеду пораньше. Где-то около десяти.
— Великолепно, родная. До встречи, значит.
Я легла снова, борясь с истеричным хихиканьем. Преспокойно договариваюсь о светских визитах на следующую неделю, когда мне только что объявили, что меня надо убить. И, наверняка, чем скорее, тем лучше. Ситуация не то чтобы пикантная — безумная. Однако, это происходит.
Тот шепот еще сипел у меня в ушах: «Ты должна умереть. Сожалею».
Он врал. Ничего он не сожалел. Этот его поступок — телефонный звонок — свидетельствует о жестокости. Мало того, что намеревается убить меня — если правда, так ему еще надо, чтобы я мучилась от пытки ожидания. Если б и вправду жалел, не стал бы сообщать заранее… Ударил бы внезапно, ниоткуда. Как утром. Не нагнись я в критический момент, когда палец стрелка нажимал курок, погибла бы мгновенно, даже ничего не поняв: пуля прошибла б мне голову. Испугаться бы даже не успела. Вот это милосердно. Но звонок — нет.
