Дик глубоко затянулся сигаретой.
— Сделали они то, что многим давно хотелось.
— И? — подтолкнула я.
— Течение Карла вынесло на середину реки, они видели его четко: светила полная луна. Он явно даже не пытался плыть, и кое-кто из парней уже забеспокоился, но другие прикрикнули на них — Шредер притворяется. На большой скорости примчалась полиция, и за их машиной тут же доктор Пимброк на своей; парни бросились врассыпную — тоже на большой скорости — кроме одного. Этот указал полиции, где Карл, один из полисменов нырнул и, подплыв к Карлу, отбуксировал его к берегу. Тот был без сознания. По-настоящему, по свидетельству доктора.
Дик чуточку неуверенно взглянул на меня.
— Доктор Пимброк ведь соображает, правда? Ну, если притворяется человек, будто без сознания — его ведь не надуть?
Я кивнула. Дядя Артур притворство чуял и без осмотра с пятидесяти шагов.
— Разумеется, доктор Пимброк раскусил бы притворство. Нет вопроса.
В наступившем коротком молчании до меня стало доходить, и мне стало неловко — какой стеной приходится отгораживаться блондину-немцу и от идиотов относительно безвредных, вроде меня, которые легко заключили — раз его версия неправдоподобна, так значит — автоматически — и фальшива, и от разумных людей, делавших очень разумные выводы и самодовольно пыжившихся: уж кто-кто, а они ошибаться не могут!
Я взглянула на Дика.
— Но ведь они могли убить его!
— Чуть не убили. Карл уже ушел под воду, когда до него добрался полисмен. К счастью, тому удалось, нырнув, зацепить его. Приехала бы полиция минутой позже и опоздала бы ровно на минуту. Несколько дней Карл провалялся в больнице, и Виллоубанк чувствовал себя крайне неловко. Но заметь, далеко не все — даже сейчас — верят, что не он убил Элинор, придерживаясь теории, что лодкой он все-таки мог воспользоваться. Но теперь хотя бы все убеждены, что плавать Карл и правда не умеет. Не станет же человек тонуть добровольно, чтобы доказать, что не убийца. Барахтаться хотя бы стал, притворяться. Жалобу на парней Карл подавать отказался, отказался даже назвать их, хотя, конечно, того, кто остался, полиция узнала.
— Понятно.
Я докончила рюмочку, мы сидели молча. Было еще очень тепло, но прохладный ветерок приятно колыхал листву, пронзительным стрекотом, похожим на пилу, били по барабанным перепонкам цикады.
— Дик, — наконец заговорила я, — если не станешь отвечать на мой вопрос, не обижусь: все-таки не мое дело. Но — не из тех ли это убийств, где всем причастным фактически известно, кто убийца, но у них просто нет доказательств?
