После расставания с Лессирой Тод вернулся на то место, где они вместе любовались бескрайней гладью моря, такой таинственной и волнующей. Перед его мысленным взором снова и снова возникал прекрасный образ Лессиры, которая в его смятенных мыслях звалась не иначе, как Клита. Взволнованный воспоминаниями, он неподвижно стоял у парапета площади, простирающейся прямо к морю, его ладони ощущали прохладную шероховатость камня. Перед мысленным взором Тода вновь и вновь возникал образ Лессиры, — он явственно видел ее изумрудные глаза, устремленные вдаль туда, где море падало за горизонт. Тод помнил каждое слово, сказанное ею, помнил, какие эмоции отражали при этом ее глаза, как черты лица отзывались на выплескиваемые через речь чувства, — то спокойные, то страстные, а то и гневные. Он не мог бы точно сказать, что же его привлекло в Лессире больше всего — красота облика или ум и проницательность, — скорее всего, и то, и другое, и третье, все, что имело отношение к ней, пробуждало в нем целую гамму самых разных чувств, каждый ее жест и взгляд был прекрасен для него.
Тод был покорен Лессирой сразу же, с первого мгновения, когда он только увидел ее у фонтана, раздосадованную и гневную. Он ощущал какую-то необычность во всем ее облике, несоответствие прекрасного, почти неземного, облика, ее утонченных манер с тем местом, простым и обыденным, где она стояла, подобно богине, сошедшей с небес, — ослепительной, с сияющими изумрудными глазами, с разметавшимся по ветру белокурым шелком волос. Говорят, было время, когда Боги ходили по земле, и сегодня Тоду вдруг показалось, что дочь одного из небожителей спустилась на землю. Быть может, для того, чтобы забрать его сердце, сердце обычного земного человека. Чем же он заслужил такую великую милость? Но разве такое может быть, ведь богиням место на небе, а не на грешной земле.
Тод вернулся домой только к ночи, когда луна невесомо и призрачно стала проявляться на небосклоне, но не было звезд на небе, так и не успевшем погаснуть за долгий летний день. Дом Беркана стоял погруженный в покой и тишину, все его обитатели уже давно спали. Тод легкими шагами пересек широкий двор, припал к ступени фонтана, воды которого выбиваясь из верхней, самой малой чаши шумным каскадом падали к его основанию. Склонившись над зеркальной гладью фонтана, здесь у самого края почти невзволнованной и нетронутой, он неподвижно рассматривал свое отражение, а затем с вздохом, зачерпнув обеими ладонями прохладной воды, освежил пылающее лицо. Заходить в дом не хотелось, ему казалось, что там его мысли о Лессире уже не будут такими волнующими и возвышенными, их стеснят пределы родного очага, его стены, крыша, а им для вольного полета необходимо было это бескрайнее небо с одинокой луной, так и не разгоревшейся на летнем небосклоне.
