— Что случилось? — спросила Маша.
— Они влюбились.
— Кто?
— Роза и Сеня… Влюбились всерьез, по-настоящему. И ничего тут не поделаешь. Се ля ви, как говорит один мой знакомый эскимос…
Маша обессилено опустилась на диван.
— Это невозможно…
— Я тоже так думал, — криво усмехнулся Роберт. — Но это так. Уехали в Магадан. И Олежку моего забрали. Вот это подло. А остальное… Ну что мы можем с тобой поделать?
И Роберт Малявин заплакал.
А Маша не могла плакать. Это было так невероятно и очень больно.
Даже сейчас, через столько лет, когда она подошла к этому покосившемуся домику, что-то давнее кольнуло в сердце и долго не отпускало.
Зима пришла в один день. Сначала лиман сковало ровным тонким льдом, потом с моря задул ветер и раскромсал, разломал ровное ледяное зеркало. У берега образовались непроходимые торосы. Люди, еще вчера радовавшиеся тому, что сама природа позаботилась о ровной дороге, сегодня топтались на берегу и только горестно разводили руками.
Все это было отлично видно из кабинета Петра Ходакова.
Разговор между секретарем окружкома и Марией Тэгрынэ шел о чем угодно, только не о том, где и кем будет она работать.
Петр Ходаков долго стоял возле карты и рассказывал о проектируемых приисках. Вернувшись за стол, умолк, давая Маше подумать.
— И вот еще что, — продолжил он после паузы, — по-моему, надо шире привлекать в новые отрасли местное население. Конечно, не кампанейски, а добровольно… Или еще проще — строить промышленные предприятия рядом с чукотскими селами, особенно там, где традиционные промыслы отмирают… Ты знаешь, что международные соглашения резко ограничили добычу китов и моржей. Практически моржа бить запрещено. Значит, надо искать новое. Я за то, чтобы местное население шло на промышленные предприятия, но некоторые товарищи опасаются ассимиляции.
— Ассимиляции? — усмехнулась Маша. — Сколько лет я слышу разговоры об этом! Да ведь вся история человечества — это непрекращающаяся ассимиляция! Чего тут бояться? Страшно, когда идет насильственная ассимиляция, когда силой оружия уничтожают целые народы или насаждают чужой язык, чужие нравы…
— Когда у тебя кончается отпуск? — перебил ее Ходаков.
— У меня впереди еще целый месяц, — ответила Маша.
— Поедешь куда-нибудь?
— Еще не решила. Может быть, съезжу в Чукотский район… А вы еще не придумали, куда меня пристроить?
— Почти придумали, — загадочно улыбнулся Ходаков.
— Учтите — только на работу по специальности, — серьезно и строго сказала Маша.
