Тишина была такая, что хруст снега под подошвами идущих рвал воздух, разносился далеко вокруг, будто отскакивая от ледяных торосов. Арестованные шли медленно, не торопясь. И когда они ступили на лед Казачки, послышалась какая-то неясная команда, конвоиры бросились врассыпную. В тот же миг загремели выстрелы. Пули со звоном раскалывали лед.
Стреляли из домиков, стоявших над речкой. Выстрелы были меткими. Лунный свет и полярное сияние ярко выделяли на белом льду черные фигурки ревкомовцев. По льду расплывались пятна крови, словно отблеск полярного сияния упал на него.
Когда смолкли выстрелы, над Анадырем опять повисла зловещая тишина. Лишь через несколько дней их похоронили на старинном анадырском кладбище, свалив в яму в том виде, как они застыли на морозе.
А рано утром 7 февраля пули уложили и тех четырех, что были посланы в верховья Анадыря и возвращались назад в полном неведении о свершившейся беде. На этот раз стреляли из-за торосов, подпустив путников на такое расстояние, чтобы бить наверняка.
Тэгрынэ впервые ступила на берег этого лимана в 1947 году. Анадырь уже давно и с полным основанием носил звание столицы Чукотского национального округа. Населения в нем стало много больше, чем в то далекое время, когда сюда прибыли первые ревкомовцы. Преобладали по-прежнему чуванцы, но появились уже и чукчи — работники партийных и советских учреждений. Почти все они были молоды и старательно подражали приезжим русским, одеваясь в военную форму, которую прямо так, не перешивая, со следами споротых погон и петлиц, носили и в нудные осенние дожди, и в летнюю прохладу, и в зимнюю синюю пургу.
Но все же Анадырь в пору юности Маши Тэгрынэ еще мало отличался от того уездного захолустья, в которое приехали посланцы революции, первые большевики Чукотки. За двадцать восемь лет прибавилось лишь несколько домиков и в их числе Анадырское педагогическое училище, куда держала путь тундровая жительница, выпускница Марковской школы-интерната Мария Тэгрынэ. Многие домики были сколочены из ящичной тары — тонких дощечек, набитых на вертикальные столбы с большой тщательностью и терпением. Рядом стояли длинные складские помещения из серебристого гофрированного металла — постройки дореволюционных коммерсантов. А недалеко от педагогического училища на невысоком постаменте Маша увидела памятник Ленину.
Памятник был в человеческой рост. И в зимнюю пору, когда постамент заносило снегом, Ленин казался идущим по улице с кепкой, крепко зажатой в кулаке.
