Метательница гарпуна | страница 28
Нутэнэу представила себе диковинную картинку: лежит человек с разинутым ртом, а другой сидит на нем и большим шершавым рогом вычищает зубы, полирует их куском оленьей замши.
— Однако не это главное, — продолжал гость. — Иное страшит людей: стали преследовать тех, у кого много жен. Насильно разлучают.
— Да разве можно так? — с недоверием переспросил Гатле.
— И-и, — пропел гость. — Милютэгина знаешь? С одной женой оставили, а остальных передали в колхоз.
— В колхоз?
— А куда еще? Всех теперь в колхозы собирают.
— Ну хоть спрашивают, какую жену оставлять? — с затаенной надеждой спросил Гатле.
— Нет, — отрезал приезжий. — Решают все сами. Закон такой — у человека может быть только одна жена, если даже он может прокормить десятерых.
Трещал в чоттагине костер, освещая колеблющимся пламенем большую седую голову Гатле, поникшую, как у раненой птицы. Хищное тонкое лицо гостя плотоядно скалилось, словно он наслаждался смятением, охватившим хозяина.
Приезжий все ронял слова:
— Скоро и до тебя доберутся. Даль теперь уж не спасет: появились железные нарты, любое препятствие запросто перелетают
— Я видел их, — кивнул Гатле, — сильно гудят в небе.
— То самолеты, — уточнил гость. — А тебе говорят о нартах. Двигатель у них, как у самолета, а называются аэросанями. От них не убежать. Милютэгин со своими женами хотел убежать, так мигом догнали…
Погода утихла, и гость ускакал на хорошо отдохнувшей упряжке, оставив Гатле со смятенными мыслями. После этого еще два пастуха покинули его, отбили своих оленей и укочевали поближе к совхозу.
Стадо стало совсем крохотным и все продолжало таять: то пастухи теряли животных во время пурги, то тайно закалывали оленя и мясо делили между собой. А когда хозяин открывал это и накидывался на виновных с ругательствами, те дерзили, грозили оставить его в одиночестве. Гатле умолкал. И не от страха, а оттого, что раньше ему никогда не доводилось слышать такого
Нутэнэу родила девочку. Узнав об этом, Гатле протянул равнодушно:
— А говорили, что больше я не могу делать детей…
Он раскалил в огне костра маленькое личное клеймо, приложил на мгновение к нежной щечке новорожденной и, не обращая внимания на ее плач, растер на месте вздувшегося пузыря щепотку пепла.
После этого Гатле больше не вспоминал о своей дочери. Даже когда настало время дать имя новорожденной, он отмахнулся досадливо, — все равно, мол, она достанется большевикам.
Нутэнэу сама выбрала имя для дочери: назвала ее Тэгрынэ. В память о покинутом побережье, где пищу добывают гарпуном в открытом море