Размышляя, Маша проворно лепила пельмени. Белые плотные конвертики, начиненные оленьим фаршем, щедро сдобренные луком и перцем, вставали рядами на чисто выскобленную доску.
Заполнив одну доску, она вынесла ее на мороз и принялась лепить еще.
Хлопоча на кухне, Маша чувствовала, как это прекрасно — быть кому-то нужной. Не только абстрактному человечеству, а и вполне конкретному человеку, который где-то далеко думает о тебе, радуется скорой встрече с тобой.
В хлопотах незаметно пролетел день. Наступило время зажигать свет. У Маши все было готово: пельмени ждали своего часа, в чайнике тихо бурлил кипяток, в ведре, в холодной воде плавали льдинки, стукаясь о жестяной ковшик.
Когда окончательно стемнело, она почувствовала легкое беспокойство. Накинув на плечи пальто, вышла на улицу. Домик стоял как раз на пути возвращающихся охотников. Из голубоватой темноты один за другим выныривали согбенные под тяжестью добычи люди, и затрудненное их дыхание доносилось до Маши. Они молча шагали мимо одинокой женщины, прислонившейся к стенке домика. Они спешили к своим домам, где их тоже ждали близкие, родные.
Маша узнала Вуквуна и хотела уже окликнуть старика, как тот сам повернулся к ней, сказал негромко:
— Не волнуйся. Идут позади меня. Трех нерп убили. Готовь большой котел.
И действительно, минут через десять на льду показались двое в белых камлейках, с надетыми на ноги снегоступами.
Маша не могла отвести глаз, все смотрела на приближающихся охотников, пытаясь угадать, Пинеун это с сыном или кто-то другой, пока не услышала прерываемый дыханием голос Андрея:
— Ковшик с водой несите!
Маша кинулась в домик, торопливо зачерпнула воды со льдом и выбежала обратно.
Андрей и Спартак уже стояли у домика, подтащив убитых нерп прямо к порогу.
Маша осторожно полила на морду одной нерпы, другой, третьей и подала ковш Андрею. Она так волновалась, впервые исполняя этот обряд, что рука у нее дрожала и льдинки в ковшике звенели.
Андрей дал отпить сыну, сделал сам долгий глоток, похрустел попавшей в рот льдинкой и выплеснул остаток воды в сторону моря.
— А теперь можно вносить добычу в дом, — сказал он.
За долгую дорогу нерпы успели подмерзнуть. Андрей положил их возле плиты оттаивать. Тем временем Маша принесла доску с пельменями и бухнула их в кипяток, плеснув водой на раскаленную плиту.
— Хорошо дома! — заметил Спартак, стаскивая через голову камлейку.
Пока мужчины переодевались, Маша бистро приготовила на стол, поставила тарелки, бутылку со спиртом.
