Императрица в упор смотрела на женщину, стоявшую напротив, и вспоминала услышанную в детстве историю, которая однажды приключилась с прапрабабкой Елизаветы, маркграфиней Шарлоттой Баденской. Однажды к балу ей неудачно сшили платье. Маркграфиня была известна своим крутым нравом. Портного с его портняжками немедленно отправили в застенок, а Шарлотта отправилась на бал, чуть ли не скрежеща зубами от злости. Во всех своих пятнадцати платьях она уже появлялась, причем не раз, и больше не могла их надеть. Что и говорить, маркграфини баденские не отличались изобилием туалетов... Елизавета несказанно удивилась, узнав о том, что главной страстью ее тезки, русской императрицы Елизаветы Петровны, были платья, она переодевалась по пять раз на дню, и в гардеробе государыни нашли после ее смерти 15 тысяч «роб», большей частью не надеванных. Ну так Шарлотта Баденская оказалась значительно беднее. Выбора у нее не было! Она надела новое платье и отправилась на бал сущей уродиной. Однако некая дама из богатых горожанок решила подбодрить маркграфиню и, присев перед ней в реверансе, воскликнула:
– Ах, государыня, у вас чудесное платье! Оно вам бесконечно идет!
Шарлотта была вспыльчива как порох. Она схватила подсвечник и поднесла его к наряду лживой льстицы...
Елизавете не удалось узнать, что случилось потом. В анналах истории о дальнейших событиях не сохранилось ни слова. Конечно, ее всегда ужасал этот прабабкин поступок, но теперь она очень хорошо понимала Шарлотту Баденскую.
Как бы Елизавета хотела сейчас схватить подсвечник... – нет, лучше факел, да побольше! – и швырнуть в ту, которая подошла к ней!
Впрочем, дама не лгала. Наряд императрицы был баснословно хорош – в основном благодаря изобилию нашитых на него бриллиантов, – но Елизавета никак не могла привыкнуть к этой русской манере выставлять напоказ всю царскую казну. Она громадна, невероятно богата... Ну почему часть ее должны носить на себе бедные женщины, имеющие несчастие принадлежать к царской фамилии? Увы, Елизавета уже много лет чувствовала себя несчастной и только несчастной. Чего бы она только не отдала, чтобы перестать играть эту роль... ну да, она играла всего лишь роль, она была неудачливой актрисой, а примой этого спектакля являлась другая – высокая, роскошная брюнетка, стоявшая перед ней. На красавице не было ни одного бриллианта. Ни единого. Простой белый шелк, обливавший ее великолепную грудь и бедра, казался сотканным из солнечных лучей. Черные волосы, в нарочитом беспорядке ниспадавшие на плечи, оттенял крошечный венок из незабудок.
