Привыкла, наверное, считать себя чудовищем. Как это знакомо. И не смирилась со своей ролью, своей сущностью — это ещё более печально. Интересно, а я смирился? Или просто искусно притворяюсь?
— А… понятно, — киваю. Достаю сигарету из пачки, закуриваю, таким образом номинально отмечая свою победу. Ведь я не только почувствовал в ней её истинную природу — чудовище — но и сумел привлечь внимание этой загадочной личности. Воины равновесия — надо же. Про себя фыркаю. Как пафосно!
Да, это опасно, как играть с огнём, несмотря на женственность и большие глаза — она довольно могущественна, я видел, как она сражается. В тот момент эта на вид хрупкая, несмотря на мужской костюм, соблазнительная женщина полностью перевоплощалась.
— Тебя это не пугает, Маюри?
Отрицательно качаю головой, выдувая струйку дыма.
— Ты меня спасла, так что, мне на самом деле безразлично кто ты, — с некоторым пафосом отвечаю я, но на неё действует, её лицо светлеет, она улыбается. — Я спросил, потому что любопытство — исконный человеческий порок.
— Так приглашение поужинать ещё в силе? — уже почти радостно интересуется она, заглядывая в моё лицо. Судя по глазам, мой ответ для неё очень важен.
— Да, конечно. Что ты любишь? Не стесняйся, я хорошо зарабатываю, — улыбаюсь в ответ. — Можешь заказывать всё, что угодно. Так что смелее!
— Знаешь, мне все коллеги говорят, что я очень много ем, особенно сладкое, — тоном, каким ребёнок заговорщицки признаётся родителям в «страшной тайне», сообщает она. — Когда я ем, то они стараются либо отвернуться, либо сбежать в другое крыло замка. Для них это непереносимо. Интересно, а ты выдержишь это испытание? — немного лукаво говорит она, улыбаясь так трогательно, словно очень редко это делает, и для неё каждая улыбка — едва ли не подвиг, а заодно маленький праздник.
— Значит, любишь сладкое, — задумчиво говорю я, выбрасывая сигарету и раздавливая её носком ботинка. — Хорошо, я знаю одну неплохую кондитерскую, там очень большой выбор тортов и пирожных. И ты можешь съесть сколько угодно, мне это будет только приятно. И можешь есть как угодно — обещаю, что в обморок не упаду. В конце концов, после созерцания обезьяньей трапезы в зоопарке меня мало что сможет удивить…
Она шутливо ударяет меня по руке, но моя улыбка искренняя, и Элли меня прощает.
Мне с ней удивительно легко, и даже то напряжение в паху, которое, увы, возникает у каждого мужчины при виде неотразимой красотки, не мешает мне мыслить логически — и плести свою паутину.
