Но зависело это не только от отношения к делу журналистов. Редактору тоже полагалось быть на высоте. Дело прошлое, скажу, что порой было страшновато публиковать материалы, которые добывали известинцы.
Первое испытание пришлось пройти уже через две-три недели после начала работы в «Известиях». Два журналиста принесли мне статью о московской коррупции на примере Елисеевского магазина. Статья сопровождалась кипой фотографий, на которых были зафиксированы горы денег, драгоценностей, копии протоколов допроса, помню даже снимок 20-литровой канистры, забитой сторублевками. Всеми этими материалами их снабдил КГБ СССР, который еще при Андропове «раскрутил дело». Но власть переменилась, Андропова сменил Черненко, и тот же КГБ стал сопротивляться публикации статьи. Во всяком случае, цензура ложилась костьми, чтобы не выпустить ее в печать.
Я не знал тогда, какой паутиной затянуты факты, описанные в материале, не додумался, что они касаются некоторых членов семьи Брежнева и напрямую связаны с «торговым делом», слухи о котором тревожили всю Москву, особенно ее руководство. Просто видел, что статья сделана основательно, да и суд уже подтвердил изложенные в ней обстоятельства. Поставил в полосу.
Не тут-то было! Цензура сняла статью. Звонок главному цензору П. К. Романову дал только один результат: даже он, Романов, не может разрешить публикацию.
Решил, что отступать нельзя, явно какие-то «игры». Сказал авторам: буду «пробивать» материал. Как раз в это время меня впервые пригласили на совещание к Горбачеву. Оно проходило в знаменитом кабинете, где раньше сидели М. А. Суслов, Ю. В. Андропов, К. У. Черненко, после Горбачева — Е. К. Лигачев, а в 1992 году там располагался, по-моему, Г. Э. Бурбулис.
Дождавшись, когда после совещания большая часть его участников выйдет, я присоединился к стоявшим вокруг Горбачева Н. И. Рыжкову, Е. К. Лигачеву и Б. И. Стукалину и, прервав их разговор, обратился к Горбачеву. Рассказал ему о материале, о странных препятствиях публикации, о реакции цензуры. Горбачев сразу сообразил, о чем речь, очевидно, уже знал, кого коснется эта статья. Но он тоже не хотел, чтобы его пробовали «на зуб», и спросил только:
— А у тебя там все точно?
Я заверил его, что доказательства убедительные, да ведь и суд уже состоялся.
— Смотри, чтобы все было точно, — сказал Горбачев. — Пусть еще вот Борис Иванович посмотрит. И с Чебриковым[8] посоветуйся.
Я тут же вручил Стукалину гранку, через день он вернул ее, поправив всего несколько слов. Ну, куй железо, пока горячо, — сразу же позвонил Чебрикову, рассказал ему, что Горбачев не возражает против публикации, что Стукалин ее посмотрел и все выверил, я ставлю материал в полосу.
