Смог бы я им помочь?
Этот вопрос постепенно овладел им, превратился а навязчивую мысль. Я сильно тряхнул головой, так как хотел отделаться от вопроса.
— Я не знаю, — сказал я. — Почему вы так долго ждали, пока не дали распознать себя?
Страх...
— Почему? Неужели мы возбуждаем страх?
Я ждал ответа, но его не последовало. Я не мог найти в моем мозгу ни одной убедительной мысли, ни данных, ни объяснений — ничего подобного. Значит, они боялись меня. Меня, беспомощного перед молниеносно щелкающим языком и железным разумом. Почему?
Я был убежден, что гроги развились из более высокой двуногой формы жизни. Крошечные руки, похожие на механические захваты, были типичным признаком. И типичным был призрачный, жуткий контроль мыслей.
Я попытался встать, убежать, но ноги не слушались меня. Я попытался сделать безразличное лицо, чтобы скрыть то, что предполагал, но мне это не удалось. Они могли прочесть мои мысли, и таким образом они знали...
— Это сила рабовладельцев. Ваши предки были рабовладельцы.
И вот я сидел здесь, и мой мозг был открыт им и беспомощен. Было утешительно, что я понял с удивительной ясностью: гроги ничего не знали о рабовладельцах. Что они существовали всегда, это они знали.
Гроги были не так глупы, чтобы переоценивать себя. Они были сидячими. Они не могли двигаться, их оставшаяся рабовладельческая сила не могла охватить больших пространств, и таким образом гроги не могли быть объединены для совместных усилий. Разве они могли мечтать о том, чтобы напасть на другую расу, которая овладела пространством в тридцать световых лет? Лишь страх помешал им дать понять людям, что они представляли собой. Страх перед истреблением.
— Ты мог бы солгать мне, как далеко простирается твоя власть. Я бы никогда не узнал, если бы ты солгал.
Ничего. Абсолютно ничего не шевельнулось в моем мозгу. Я встал. Хильсон наблюдал за мной, встал тоже и механически отряхнул с себя песок. Он посмотрел на грога, открыл рот и снова закрыл. Потом сглотнул.
— Гарвей, что это существо сделало с нами? — сказал он.
— Он не сказал тебе?
И в тот же момент я понял, что грог не сделал этого.
— Он принудил меня сесть и наблюдать зрелище с песочными мышами. Ты ведь тоже это видел, не так ли?
— Да.
— А затем мы должны были немного посидеть. Ты разговаривал с ним. А потом мы вдруг могли снова встать.
— Правильно. Но он говорил и со мной.
— Я же тебе говорил, что у него есть разум.
— Хильсон, смогли бы мы завтра утром найти сюда дорогу?
