– Кто бы мог подумать.
Значит погружение в Середу продолжается. Наденем скафандры.
Она пила кофе маленькими глоточками. Маленькая девочка. Тогда, в ночь окровавленных простыней, мы были мистером и миссис Момиными, зачавшими дитя. А сегодня я уже прогуливал это дитя в парке. События разворачивались стремительнее, чем в романе. Через иллюминатор скафандра я видел березовую рощу, в которой папа Момин играл с дочуркой в ножички. А потом читал ей „Алису". А позже они шли в расположенный по соседству кинотеатр.
Что будем смотреть? Ведь в кинотеатре три зала. Папаше с ребенком хотелось бы „Петьку в космосе", а взрослая Светлана с мудозвоном Твердовским предпочитали „Расёмон" Акиро Куросавы. В итоге папаша с ребенком пошли на „Расёмон", и она смотрела, затаив дыхание.
– Тебе интересно? – время от времени спрашивал отец.
– Да, – отвечала она, не отводя взгляда от экрана.
Папа спрашивал намеренно, чтобы она в полной мере ощутила удовольствие, чтобы этот волшебный миг не пролетел незаметно.
– Вот тебе и ответ, – сказала она, когда мы снова оказались в парке.
– Ответ на что? – не понял я.
– На твой отвратительный выпад в адрес Набокова.
Очевидно, погружение уже закончилось, и мы снова вынырнули на поверхность.
– Главная тема фильма – субъективность восприятия. Интересно, что сюжет основывается не на рассказе Акутагавы „Ворота Расёмон", а на другом его рассказе – „В чаще". По сути ту же самую идею эксплуатировал и Эрве Базен. Теперь попробуй сказать, что кто-то из них занимался подражательством.
Я отвернул от скафандра металлический шар с круглыми стеклами и стащил его с башки.
– Интересно, что было написано раньше, „Прощание с Матерой" Распутина или „Потоп" Роберта Пена Уоррена? – не успокаивалась она.
– Я говорил о каком-то конкретном случае, а не вообще.
– Ох, Гена, жаль, что ты так наплевательски относишься к Набокову.
– Я очень хорошо отношусь к Набокову, – возразил я.
По-видимому, речь сейчас зашла о партийной принадлежности, и передо мной стояла строгая комисарша. И я был полон решимости доказать свою благонадежность. Схлопотать пулю из маузера мне как-то не улыбалось.
– Между прочим, тебе эти очки совершенно не идут. – Я забыл снять свои битловки после окончания сеанса.
– Зато точно такие же носил Джон Леннон.
Она сказала что-то ругательное в отношении современного российского кино. И я с воодушевлением подхватил тему: я бы с удовольствием напустил на российское кино „убийцу экрана" вместе с „Андрюшкой" и „Сиськиным", да и вообще всю кодлу. Наше серьезное российское кино постепенно переходит в разряд параллельного. Тут впору посоветовать гражданам смотреть цветные сны – самые интересные фильмы в мире.
