– Впервые переспать с мужчиной в возрасте двадцати восьми лет и тут же напороться на венерическое заболевание. Чем не плата за целомудрие! „Не мудрствуй цело", как написано у тебя в „Еще раз „фак"!" „Мудрствуй частично." Пошлость, конечно, беспросветная, но какая поразительная правда жизни! Адка путается с мужиками с пятнадцати лет – и ничего.
Вот тебе на – меня уже цитируют. Правда, повод не самый подходящий, но все равно – делаю карьеру.
– Прости, – сказал я, вытянувшись во фрунт, – этого больше не повторится.
– Конечно, не повторится. Это уж я тебе обещаю. А теперь собирайся, милый, я за тобой. Нас с нетерпением дожидаются в вендиспансере.
Помещение вендиспансера здорово смахивало на нашу квартиру. Тот же коридор с тусклой лампочкой, такие же обшарпанные стены и массивные двери. Разве что комнаты-музея летчика Волкогонова здесь не было. Ну и в свою очередь ко мне тут тоже отнеслись как к родному. А вот на Момину уставились словно на привидение.
В регистратуре я предъявил паспорт.
– Привели, голубчика? – улыбнулась тетенька, которая была почему-то в зеленом халате. Она с бешенной скоростью принялась что-то строчить на потрепанном листке бумаги. – Его тоже к Руслану Ивановичу в кабинет номер три, болезного.
Мы сели на скрипучие откидные стулья и погрузились в ожидание.
– Стыдобища какая, – проговорила Момина, улыбаясь.
– Прости, – заладил я.
– Бог простит.
Публика здесь собралась самая разнообразная: в смысле возраста – от среднего школьного до весьма преклонного. Одного дедушку в джинсах можно было только поздравить с тем, что он еще в состоянии иметь подобные заболевания. В смысле одежды опять же – от откровенных лохмотьев до „Келвина Кляйна" („Кляйна по Келвину", как было написано в недавно упомянутом романе „Еще раз „фак"!") И лица – пестрые, различных национальностей. Тем не менее что-то неуловимое их все же объединяло: какая-то особенная замутненность взгляда, что ли.
– Как ты только решилась прийти сюда одна? – сказал я Моминой. – Ты – мужественная женщина.
– Не совсем так, – возразила она. – Скорее я – стоик.
– Прости.
– Я даже не пытаюсь выяснить, от какой стервозы это благоприобретение, поскольку уверена, что ты и сам об этом понятия не имеешь.
Наконец, подошла наша очередь, и мы гуськом – я вслед за Моминой – ступили в кабинет. Руслан Иванович внешне напоминал французского киноактера Пьера Ришара. Такие же лохмы и очки. Он провел меня за ширму и взял анализ крови, потом в соседней комнате заставил сдать анализ мочи. Он тоже щеголял в халате зеленого цвета. Видимо, вендиспансеру недавно перепала гуманитарная помощь от какого-нибудь американского или западноевропейского госпиталя.
