Тут-то и появился милицейский бобик. Из него в полной тишине выскочили несколько милиционеров и устремились в нашу сторону. Чичин швырнул в них остававшимися табличками и побежал в одном направлении, Юлька Мешкова – в другом, а я – в третьем. Так что, когда меня поймали, они даже не знали, какая участь меня постигла. А залетел я по глупому: юркнул в один из дворов в полной уверенности, что он проходной. А он оказался тупиковым. „Комсомольская" улица таким образом мне отомстила: повязала по всем правилам и передала в руки разъяренных представителей правопорядка.
Самое большое везение в моей жизни: мне тогда не отбили печень. Хотя били по ней много и с удовольствием. Сначала просто так, безо всякого функционального подтекста, а потом, уже в кутузке, им очень захотелось узнать фамилии тех двоих, которые смылись. Они даже не разобрались, что с нами была женщина: во-первых, Юлька была в джинсах, во-вторых, бегала она как лось. Ну а я, к сожалению, ничем не мог быть им полезен, поскольку познакомился с теми двумя лишь накануне вечером в ресторане. И только и сумел вспомнить – старательно напрягая память, – что одного из них звали Пашей, а другого Серым. Тогда я как раз писал рассказ с двумя главными персонажами: Пашей и Серым. Так что им пришлось выслушать этот рассказ от корки до корки раз десять.
От этих импровизированных литературных чтений в восторг они почему-то не приходили.
В результате весь удар в прямом смысле слова пришелся на мою печенку, и, к счастью, она выдержала. Следующие сутки я провел в камере с сумрачного вида хануриками, беспрерывно курившими всякую гадость, поскольку нормальных сигарет ни у кого не оказалось. А потом состоялся суд. В милиции не догадались придать нашей акции политическую окраску, квалифицировав инцидент как мелкое хулиганство, – и это тоже была удача. А может в тот момент это просто было не в их интересах. В зале я увидел свою мать.
С флегматичным видом заслушав дело, судья изрек:
– Пятнадцать суток.
Мать подошла к нему и о чем-то тихо заговорила.
После некоторой заминки судья сказал:
– Ну хорошо, пусть будет десять суток.
Мать заговорила снова. Судья устало смотрел на нее. Выглядел он неважно: как человек, еще не полностью восстановившийся после ночной попойки.
– Ну хорошо, – проговорил он. – Пять суток.
На сей раз мать даже не сделала паузы. Судья помассировал себе пальцами виски.
– Черт с ним! – неожиданно взорвался он. – Забирайте! Но имейте в виду: в следующий раз он так легко не отделается!
