«...Обнаружено 14 (четырнадцать) следов папиллярных узоров различных участков рук человека. Следы пересняты на следокопировальную пленку и приобщены к делу в качестве вещественных доказательств.
Один из свежих отпечатков выявлен с помощью йодной трубки для окуривания невидимых следов рук парами йода на деревянной поверхности зеркального трюмо в спальне родителей... Между зеркалом и деревянной створкой, к которой оно крепится, была обнаружена черно-белая фотография, которая при первоначальном осмотре зеркала была не видна. На фотографии изображена гр-ка Лапша и неизвестный мужчина 22—23 лет. Оба в лыжных костюмах, на фоне портика с мраморным изображением лежащего льва, являющегося частью разрушенного старинного архитектурного дворцового ансамбля. На обороте дата: «4 февраля 1985», выполненная от руки...»
У парня лицо хорошее. Трудно предположить, что такой мог убить. Но кто может знать? Почему и кто спрятал фотографию так тщательно? Сама Ким? А убийца ее искал — зачем ему искать какую-то фотографию, если его на ней нет? Что мне хотела сказать Ким? И почему мне? Почему не любому другому следователю? Кого она боялась?
«...В коридоре обнаружен ящик с песком для кошки, на котором имеется вдавленный след мужского ботинка 43 размера. С помощью химического реактива—перхлорвиниловой смолы — данный след зафиксирован и изъят для приобщения к делу...
...Осмотр производился с 8 до 13 часов при дневном и электрическом освещении...»
Справедливость — это истина в действии. Сейчас для меня справедливым было только одно — искать, искать и искать убийцу Ким.
Но неотвязные обязанности дежурного следователя висели на мне тяжелым грузом.
И после осмотра квартиры Лагиных наша группа двинулась в район трех вокзалов, на Комсомольскую площадь, где на чердаке клуба железнодорожников был обнаружен труп известной вокзальной проститутки «Тамары Большой», задушенной собственными колготками, а в семь часов вечера мы были в гараже Совета Министров СССР, где был убит током автомеханик. Потом до ночи возились с самоубийцей-женой бывшего министра торговли, не выдержавшей позорной отставки мужа за взятки.
Потом я спал три часа на неудобном диване в комнате дежурных следователей. И мой сон был подобен забытью тяжелобольного, одолеваемого жаром.
Я слышал сквозь сон, как ранним утром приехал Меркулов, и, чтобы меня не будить, они с Грязновым еле слышным шепотом обсуждали результаты первых исследований, намечали версии и первоначальный план расследования дела по убийству Ким.
