- Я принес его с собой. Он здесь, в сумке. Я подумал, почему бы мне не заработать девять центов за доставку. Это заказное письмо с уведомлением о вручении. Вам нужно только за него расписаться.
Он вытащил письмо вместе с помятой книгой записей и огрызком карандаша и опустил их к самому лицу склонившегося над трупом Мак-Комера. Но старый Адам был уже вне себя. Его оттопыренные уши вздрагивали. Острые синие глаза свирепо уставились на почтмейстера из-под нахмуренных бровей:
- Нечего ко мне приставать сейчас с этой ерундой, вы, болтливый клоун! Я не стану сейчас ничего подписывать!
- Что такое? - Я - блатливый боун?! - возмутился Квелч.- Ах, ты, гысологовый полоухий…
Почтмейстер мог придумывать эпитеты, но не в состоянии был их нормально выговорить. Его мозг, укрытый тремя длинными прилипшими к лысине волосками, перегрелся от возмущения. Видимо, он хотел сказать "лысоголовый" и "лопоухий". Против этого старому Адаму нечего было бы возразить. Если уши у человека торчат в стороны, то тут уже крыть нечем. Но Квелч не смог подобрать к своим прилагательным подходящее существительное. Вряд ли человек обидится, если его назвать психологом. У меня, правда, был знакомый преподаватель химии, который обижался, когда его называли профессором. Не потому, что он не был профессором. Просто этому человеку не нравилось, когда его так называли. Старый Адам был не из таких. Его раздражали разглагольствования Квелча - так же, наверное, как и некоторые мои замечания. Но он умел держать себя в руках.
- Я представитель правительства Соединенных Штатов, - с достоинством произнес Квелч. -…Президент подписал мое удостоверение на должность, как только приступил к исполнению своих высоких обязанностей. Потому что я хороший и преданный демократ, а сейчас, согласно новому закону, нахожусь на постоянной гражданской службе. Никто не имеет права так со мной разговаривать! Котливый… потливый… болтливый боун!
- По-моему, мистер Квелч, квартальный чек от Барнаби и Барнаби должен быть на сумму восемьсот двадцать долларов с несколькими центами, - со сдержанной вежливостью сказал старый Адам. -Если только они не аннулировали мои ценные бумаги, чтобы завести более выгодного акционера. Но юристы Уолл-стрита такого никогда не допускают. Если интересуетесь, откройте конверт сами и посмотрите, на какую сумму чек.
- О, это очень любезно с вашей' стороны, профессор, - успокоено сказал Квелч. - Я не имею права вскрывать вашу корреспонденцию. Но если вы хотите, чтобы я это сделал… Поймите меня правильно. Меня не интересуют ваши деньги. Я вообще никогда не вмешиваюсь в чужие дела. Если умножить это на четыре, получится три тысячи триста шестнадцать долларов в год, да еще пара долларов набежит с этих центов. Это солидный доход. Хорошо, профессор. Пусть пакет лежит у меня, сколько вы захотите. А кстати, как ваша матушка? Она все еще живет у вас? При этом вопросе коричневые оттопыренные уши старого Адама буквально поднялись вверх, Морщинистая складка на лысом черепе задвигалась, словно под кожей ползал жук. Мак-Комер с ужасом уставился через плечо на Квелча.
