Его губы приникли к ее губам долгим, сладким поцелуем. Внутри у нее, как цветок под лучами летнего солнца, стало распускаться новое странное чувство радости жизни. Подушечками пальцев Дамиан так легко провел по кончикам ее грудей, что она решила, будто это ей почудилось. Но мгновенно затвердевшие соски показывали, что она не ошиблась. Жаркая волна окатила Хизер. Внизу живота сладко заныло. Она поняла, что Дамиан не меньше ее чувствует их близость. Об этом свидетельствовали и его поцелуй, полный ненасытного желания, и нетерпеливые касания его упругого языка. Женская природа подсказывала Хизер, что этот мужчина действительно желает ее, именно ее…
Хизер охватило пьянящее чувство освобождения, от которого кружилась голова. Ей уже было мало его поцелуев. Она хотела чего-то большего. Обвив руками шею Дамиана, она приникла к нему всем телом, одним этим выдавая свое желание.
Дамиан с усилием оторвался от ее губ и сделал попытку отстраниться. Она широко распахнула глаза, в которых застыло удивление.
Нет, она его не отпустит. И Хизер еще крепче обхватила Дамиана руками.
– Ты же сказал, что не уйдешь, – воскликнула она. – Ты обещал!
– Нет, Хизер, – сурово ответил он. Она разомкнула руки. Дамиан встал на колени и буквально пригвоздил ее безжалостным взглядом.
– Ты не этого хочешь, Хизер, – хрипло выговорил он. – Ты сама не знаешь, о чем просишь.
Она села. Взгляд ее медленно заскользил по изгибу его губ, по красивому мужественному лицу.
– Не надо на меня так смотреть, – сдавленно проговорил Дамиан. – Я, между прочим, самый обыкновенный человек, Хизер. И я не каменный. Если мы сейчас не остановимся, я уже не смогу сдержать себя. Это хоть ты понимаешь?
Хизер мелко дрожала, но упрямо твердила про себя: «Но так не должно быть, так не должно быть…»
– Да, – само собой вырвалось у нее. – Господи, да…
– Надеюсь, что так. – Горящий взгляд Дамиана отыскал ее глаза. – Хизер, я же хочу тебя. Я хочу, чтобы ты оплела меня ногами, хочу войти в тебя глубоко и сильно, излить свою страсть до последней капли… Я хочу целовать тебя…
Хизер представила себе их сплетающиеся в старом как мир любовном танце нагие тела. И хотя от стыда у нее заалели щеки, душа ее замерла от сладостного предвкушения.
Дамиан был первым мужчиной, который прикасался к ней. Он видел ее такой, какой не видел никто, обнаженной и уязвимой. И он был совсем не похож на мужчин, с которыми она была знакома. Он был терпелив и ласков с ее братом и сестрой, с сочувствием относился к арендаторам. И он знал, не спросив ее ни о чем, что сегодня ночью ей не хотелось быть одной.
