Виктория подошла к мужу.
– Майлз, успокойся. Человек, который ехал с Джустиной, был ее мужем и отцом Хизер. По-другому и быть не могло.
Он обнял жену и прижался подбородком к ее плечу.
– Возможно, ты и права. Но вопросы Хизер меня беспокоят. Послушай, Виктория, а если она докопается до правды?.. Узнает, что я их обоих до того несчастного вечера и в глаза не видел?.. Да это убьет ее! Я ведь никогда не смогу сказать ей, какой низкой женщиной была ее мать. Она уже умирала, а все поносила самыми последними словами свою дочь за то, что та осталась жива! Виктория, если бы ты только слышала…
От неподдельной боли в его голосе у Виктории защемило сердце. Она вдруг почувствовала в нем такой страх, какого прежде никогда и не замечала.
Видеть мужа в таком состоянии было невыносимо. Виктория ласково потерлась щекой о его плечо.
– Я знаю, любовь моя, я знаю, – шепнула она.
Майлз крепко обнял жену, и она поняла всю силу его отчаяния.
– Все эти годы я твердил себе, что все сделал правильно. Но теперь…
– Майлз, да не мучайся же так! Ты поступил правильно! Ты же любил Хизер и искал способ ее защитить, а для этого был только один путь! Не сделай ты то, что сделал, девочка наверняка попала бы в сиротский приют! А ты прекрасно знаешь, что там за несчастными малышами нет даже маломальского ухода, чего уж говорить о Хизер с ее коленом. Она бы валялась в каком-нибудь грязном углу, и никто ни разу даже не подошел бы к ней! До нее там никому не было бы дела! – У Виктории на глазах выступили слезы. – Мне ненавистна сама мысль, что Хизер могла оказаться в таком месте.
– Знаю, дорогая, я все знаю. Эта мысль мне тоже невыносима.
И Майлз прижался щекой к ее груди. Теперь пришел его черед утешать жену.
Так, обнявшись, они стояли посреди спальни. Но совесть его не нашла успокоения, и облегчение не пришло в его ноющее от беспокойства сердце.
Майлз вновь и вновь возвращался к леденящей душу мысли, что вполне мог совершить чудовищную ошибку. Что, если погибший мужчина действительно не был отцом Хизер? А если это так, тогда…
По спине Майлза пробежал холодок. В таком случае, кто же ее отец?
Линдермер давно уже остался позади, скрывшись за зеленой кленовой рощей. Хизер сидела в двуколке, безвольно уронив на колени затянутые в перчатки руки, держащие вожжи. Двуколка постоянно подскакивала на неровной дороге, но даже это не могло вывести девушку из задумчивости. Путь в Локхейвен ее пони проделывал сотни раз, и она дала ему полную волю. Он знал обратную дорогу так же хорошо, как и она.
