Невеста всё не едет, Халтуй всё стоит, как истукан, озаренный багровым отсветом заката. Лагей потерял свой праздничный вид, ушел от людей в чум, сел на оленьи шкуры, серый от обиды и стыда. Он решил, что его обманули, осрамили на всю тундру. У погасающих костров гости, голодные и обиженные, группами сидели на траве, судачили и недоумевали, что делать, не ехать ли подобру-поздорову восвояси. На неудавшемся пиру какое уж угощенье. И все решили, что ныне между Лагеем и Сядей-Игом начнется жестокая вражда. Среди самих гостей произошло безмолвное размежевание. Одни — на стороне Лагея, другие — на стороне Сядей-Ига, а больше таких, которые в душе радуются ссоре двух богатых оленщиков. Пусть их погрызутся — это не хуже, а лучше, пожалуй.
Кое-кто уже начал сматывать тынзей, чтобы идти к стаду для ловли оленей. Но в это время Халтуй замахал руками, гортанно крикнул. Услышав его крик, собаки кинулись в тундру. И вскоре на горизонте показались упряжки, быстро мчащиеся к чуму.
Появился Лагей с тынзеем в руке. Приближалась торжественная минута поимки невестиных ездовых. Нюдя, как и полагается невесте, ехала на передней упряжке, украшенной яркими лентами, увешанной бубенчиками и разноголосыми колокольцами. За ней длинный свадебный поезд упряжек, на которых ехали родители невесты и их близкие родственники. Невдалеке от стойбища невестина упряжка рванулась в сторону и стала забирать широкий круг. Таков обычай. Невеста будет кружить на своей упряжке около чума до тех пор, пока жениху не удастся накинуть на рога её ездовых оленей петлю тынзея. Изловчится жених, сумеет захлестнуть петлей оленьи рога — быть свадьбе. Не сумеет — не суждено ему повязать голову нареченной свадебным платком. Но такого не бывает. Разве невеста решится ускакать от жениха — остаться в вековушах?
Нюдя погоняет легким хореем послушного передового. Сильный красавец хор, закинув на спину голубые ветвистые рога, мчится легко и бодро. Пристяжные, покорные его воле, не жалеют своих быстрых ног. Легкие нарты скользят по траве, почти не приминая её. Кажется, что упряжка летит по воздуху, и это не бубенцы, не колокольчики звенят, а сам ветер, полный желания догнать неудержимо рвущихся вперед оленей.
Лагей — весь внимание. Напрягшись сильным телом, он ловит момент, чтобы кинуть тынзей наверняка, без промаха. Вот упряжка приближается к тому бугру, где он стоит. Гости замерли, затаив дыхание. Сейчас, сейчас, сейчас...
