Ясовей снял с потрепанной своей малицы ремень, украшенный медными бляшками и резными костяными фигурками — единственное украшение, которым немало гордилась его ребяческая душа — и с серьезным видом направился к неуклюжему снежному истукану, повесил на его шею ремень, сел напротив прямо в размешанную грязь и начал шептать молитвы.
— Ты, снежный бог, очень хороший и толстый, у тебя силы много и тебе, я думаю, ничего не стоит помочь моему отцу получить землю. Скажи людям, чтобы они дали нам земли, сам видишь, какой я худой — есть нечего и мне, и матери, и отцу — все мы голодаем. Пусть дадут нам земли, на которой, говорят, растут ярушники...
Он не замечал мальчишек, прыгавших вокруг него со смехом и остротами, а если и замечал, то не обращал внимания.
Сходка, между тем, шла своим чередом. Были проданы рыбные тони, сдана почтовая ямщина, сговорены податные дела, разобраны путаные тяжбы о наследстве. Старшина, умаявшись, вытирал лысину огромным красным платом. Писарь, весь измазанный чернилами, закусив язык и скособочась, дописывал свой протокол. Люди поглядывали в ту сторону, где, веселя глаз, поблескивали четвертные зелена вина, поставленные обществу теми, кому удалось получить выгодные подряды. А многие, не дожидаясь всеобщего пиршества, загодя побывали в казенке и возвратились на сход, изрядно покачиваясь.
И в тот самый миг, когда старшина стал уже подниматься из-за стола, от толпы отделилась неуклюжая фигура в малице. Хосей шел, хлюпая по лужам, прямо к начальству, с измятым листком бумаги в вытянутой руке.
— Ну, что там еще у тебя? — недовольно спросил старшина, брезгливо принимая бумажный клочок.
— Земли бы мне, начальник. Хоть немножко земли. Житья, сам видишь, нет никакого. Олешка съел. Чем дальше питаться буду? Беда да и только. Дай земли, начальник!
Старшина недоуменно вертел в руке бумагу, не зная, что с ней делать.
— На кой лешой тебе земля? Чего пустое городишь...
— Не пустое, начальник. Вовсе не пустое. Пахать землю буду. Может, хлеба сколько-то соберу...
Старшина смотрел-смотрел на ненца изумленно, будто видя такое чудо впервые, и вдруг раскатисто, весело захохотал, хлопая себя по бедрам мясистыми ладонями.
— Земля ему понадобилась... Чудеса в решете! Пахарь... Вы чуете, православные миряне, какой пахарь объявился...
— Дай ему земли, Онисим Петрович. Дай, не жалей, — крикнул из толпы тот самый парнище, который надоумил Хосея просить земли.
— Верно, дай, начальник Онисим, у тебя её много, — ободрился Хосей, приняв выкрик за поддержку. Но вышло всё неожиданно и страшно. Парень, пьяно ухмыляясь, нетвердой поступью подошел к Хосею и стал перед ним, огромный, чуть не вдвое выше щупленького ненца.
