— Недостало, видишь ли. Мало спал, всё думал.
— О чем это?
— Обо всем. Об отце наперво. О тундре. О тебе, барыня.
— Даже обо мне? Любопытно, что же ты думал обо мне?
— Разное. Как ты, барыня, живешь, чудно мне, — простодушно сказал Ясовей. — Барин твой оленей не пасет, рыбу не ловит, а добра вон сколько. Где берется?
Надежда Дмитриевна захохотала.
— Где берется? Ветер надувает. Ты что же, на добро наше заришься?
— И не зарюсь вовсе. На что мне оно. Только так неправильно.
— Что неправильно?
— Ты не работаешь, а ешь, чего хочешь. Другие не отдохнут, а сидят голодом. Вот и неправильно.
У Надежды Дмитриевны поднялись брови.
— Кто тебя научил такому?
Ясовей хотел сказать, что Николай научил, да вовремя спохватился. Раз барыня сердится, значит неладно что-то, лучше не говорить.
— Сам научился маленько-то, — ответил он. — На железного ученого посмотрел и сам научился.
У хозяйки округлились глаза.
— Час от часу не легче! Что еще за железный ученый?
— Будто не знаешь! Железный, черный такой. В маличную рубаху завернулся и у крылатого парня балалайку просит. Тут возле белого дома с высокими столбами...
Надежда Дмитриевна с трудом сообразила, о чём идет речь, а когда поняла, залилась безудержным смехом.
— Железный... балалайку... Уморил окончательно...
Ясовей смотрел на неё с хитрецой в глазах.
Когда Ясовей рассказал об этом разговоре со своей барыней Николаю Шурыгину, и тот ухватился за бока.
— Нет, ты далеко пойдешь, Ясовей. Глядите, барыню-сударыню начал просвещать, о смысле жизни разговор с ней завел. Настоящий философ. Далеко пойдешь...
— Нет, далеко не уйти, тобоки изорвались, — вздохнул Ясовей.
Они долго толковали о жизни. Как мог, понятно рассказал Николай своему любознательному слушателю о классах и классовой борьбе, о капиталистах, угнетающих трудовой народ, о революционерах, борющихся против капитализма и царского строя.
— Вот так и получается, Ясовей, одни работают, а другие пользуются результатами их труда. Понял?
— Понял маленько-то, — ответил мальчик, задумываясь, и вдруг весь встрепенулся. — Да ведь и в тундре так!
Внезапное открытие поразило его.
— Так ведь и в тундре. У кого олени, возы пушнины, лари мяса. Золота целые кошели. Дома со складами и лавками, как у Саулова в Оськине. А у других еды нет, иди корку хлеба просить...
