Он желал, чтобы эти ноги обвились вокруг его талии.
Груди были соблазнительными даже под слишком большой рубашкой, достаточно полные, чтобы он мог заметить, как они натягивают ткань при ее движении. Он на пляже почувствовал их у своей груди. Ее талия была идеально сформирована. Как раз для его ладоней.
Она была роскошной и обольстительной. А не костлявой женщиной, тип которой был моден в это десятилетие. Он мог бы держать ее под собой, входить в нее, не опасаясь повредить ее, наполнять свои руки ею…
— Атлантида. Ладно, — сказала она снова, выводя его из фантазий и, вероятно, даже не позволив ему кончить прямо в штаны.
Он выругался себе под нос на древнем языке Атлантиды.
— И ты можешь прекратить это сию же минуту, — продолжала она, ее щеки снова стали пунцовыми. Такими же пунцовыми, как тогда, когда она разглядывала его грудь. При этой мысли жар охватил его тело, и он шагнул к ней.
— Прекратить что? — он сделал еще один шаг.
Ее голос был задыхающимся и хриплым.
— Прекрати пялиться на мои ноги. Перестань смотреть на меня, словно я — часть меню. Прекрати подходить ближе ко мне. Прекрати быть таким… таким… таким… выше крыши.
— Выше крыши? — еще один шаг.
Она подняла руки, чтобы отогнать его, хотя он был всего в пяти шагах от нее.
— И перестань повторять за мной все, что я говорю, — сказала она, топнув ножкой.
Это заставило его улыбнуться. Такая неистовая! Неудивительно, что он не может выкинуть ее из своих мыслей.
Он попал в переделку.
Ему было наплевать.
— Если я пообещаю перестать повторять твои слова, могу я сделать еще один шаг? — поинтересовался он, упиваясь ее видом. В золотом сиянии прикроватных ламп ее волосы были словно огненный свет на янтаре. Солнечный свет в золотом куполе Храма Посейдона. Глаза такие же синие, как океанская гладь в сумерках.
Черт, он внезапно стал поэтом. Он терял разум.
Вероятно, еще один шаг к ней не был такой уж прекрасной мыслью. Он перестал двигаться.
Она покачала головой, а потом кивнула.
— Я не думаю, — да, нет, ух! Почему так трудно думать рядом с тобой?
Конлан сложил свои руки на груди, к нему вдруг вернулся разум.
— Это хороший вопрос, — сказал он, сощуривая глаза — Почему ты так на меня действуешь? Что ты есть? Как у тебя может быть доступ в ментальные тропы Атлантийцев, и больше того, как ты можешь чувствовать наши эмоции? Как я могу чувствовать твои? Может, ты оружие, созданное, чтобы испытать мою защиту?
— Оружие, да. Верно, ты, идиот. Я не оружие, а работник социальной службы, — Райли начала обходить кровать. — И вижу, что мы снова вернусь к этой Атлантиде. Ты пришел с исчезнувшего континента, который являлся плодом воображения Платона, и по слухам, исчез более одиннадцати тысяч лет назад. Ты про эту Атлантиду?
