— Вероятно, ты прав.
Он услышал еще один вздох позади себя. Даже до его пленения, они никогда особо не слышали, как их принц признает свои ошибки.
Вероятно, действительно время настало. Здравый смысл должен успокоить ярость. Вероятно, самое время философу стать плечом к плечу с воином.
Конлан кивнул брату:
— Ты выводишь меня из себя, но ты верно говоришь.
Вэн моргнул, явно не зная, что сказать. Конлан продолжал говорить, пока это счастливое состояние длилось.
— Но я бы был благодарен, если бы ты забыл и простил, и мы смогли бы продолжить поиски Трезубца.
Вэн снова моргнул, потом слегка поклонился, в уголках его губ пряталась ухмылка.
— Считайте, что все уже сделано, Ваше Высочество.
— Еще раз назовешь меня «Ваше Высочество», и я надеру тебе задницу, — сказал Конлан, и грустная улыбка появилась на его лице, а потом исчезла. — Я признаю, что должен был подождать. Но не только в этом я должен признаться. Нам следует поговорить. Считай, что это вопрос крайней необходимости.
Вэн приподнял бровь. Его тело, если такое было возможно, стало еще более напряженным и крайне подозрительным, пока он вертел головой из стороны в сторону, оглядывая пляж и темноту, которая его окружала.
— Что это? Райзен? Или ты повстречался с каким-нибудь вампиром или оборотнем? Черт. Дай мне что-нибудь, с чем бы я мог подраться.
Аларик беззвучно скользил по песку, подходя ближе, напомнив Конлану об акуле, готовой напасть.
— В чем выражалась угроза? — требовательно спросил Аларик. — Ты столкнулся с новой формой магии, которая может контролировать даже элементы?
Конлан покачал головой, взвешивая свои слова:
— Я, скорее всего, буду жалеть о том, что сказал вам это. Но у вас есть право знать. Особенно, когда это касается потенциально слабого места.
Вот только сейчас он говорил о личной слабости. Слабости их наследника трона. Политическая стратегия Атлантиды требовала бы, чтобы он промолчал.
А вот атлантическая военная стратегия требовала обо всем поведать.
Он оглядел Вэна и Аларика. Вэн был его семьей, а Аларик оставался другом Конлана с детства. Конлан никогда не скрывал правду от них. Но все же, глядя в яркое зеленое сияние власти в глазах жреца, Конлан пришел к неприятному выводу: он не был совершенно уверен, что Аларик мог бы сказать то же самое.
Конлан позвал свою охрану, а потом ясно и формально заговорил. Ничего, что формальная речь звучит настолько неправильно после стольких лет.
Черт, может быть, если он будет говорить, как король, он почувствует себя таковым:
