– Покончить придется сейчас!
С этим возгласом с потолка точнехонько на Озулию и Надежду рухнула тяжелая бронзовая люстра с кучей хрустальных подвесок. Злодействующие дамы не успели отскочить и попали в эпицентр хрустально-бронзового взрыва. Визг их не поддавался описанию. Викентий аж выпучил глаза от такого зрелища: люстра падающая да еще и говорящая! Вот это глюки!
Но дальше все стало еще удивительнее.
С крюка, где когда-то висела люстра, пружинисто спрыгнула Элпфис. В правой руке она сжимала свой странной формы пистолет, левую протянула Викентию:
– Вставайте!
– А-а…- только и промычал Викентий, указывая на тело в кресле.
– Потом объясню! - отмахнулась Элпфис и загородила собой очумевшего психиатра.
Потому что перед нею уже стояла Надежда.
– Научилас-с-сь,- прошипела повелительница змей.- Сумела-таки.
– Да. Ты сама говорила - мы ведь не чужие.
– Вам не выйти.
– Выйдем.
– Не спрятаться. Они - везде.
– У меня на этот счет другое мнение.
Надежда выстрелила. Элпфис отмахнулась от пули, как от комара.
– Поздно,- усмехнулась девушка.- Теперь я тоже умею делать коктейли из чужих снов.
И она выстрелила в ответ. Только не в пошатнувшуюся Надежду. А в голову гигантской змеи с золотистой чешуей, которая с шипением выползала из-под софы, потревоженная шумом и стрельбой.
Викентий посмотрел на обезглавленную змею, и ему впервые за все это время стало дурно. Может, потому он и не заметил, как Надежда с воплем рухнула на ковер, заливая его хлынувшей изо рта, носа, ушей кровью, в тот самый момент, когда Элпфис прострелила башку чешуйчатой твари.
Следующим выстрелом Элпфис разнесла небольшую фарфоровую тарелку, висевшую для пущей красоты на стене. Что-то скрежетнуло в утробе комнаты, и стена рухнула, являя за собой все тот же неизбежный коридор.
– Все. Финита ля комедия,- сказала Элпфис и, не глядя на залитую кровью Надежду, двинулась в коридор, таща за собою, разумеется, и Викентия.
«После окончания сеанса электросудорожной терапии голове больного придают возвышенное положение». Еще одна мудрая фраза из учебника почему-то мелькнула в несчастной голове бывшего психиатра и ненастоящего мага, но он отказался от каких-либо ее комментариев.
Уж слишком невозвышенно стала выглядеть его доселе вполне благополучная жизнь.
***
Они шагали по Москве.
Нет, безусловно, к представителям отряда пресмыкающихся совершенно неприменим глагол «шагать». Но их движение по пережившей набеги, захваты и войны столице было таким гордым, таким самодовольным, что так и хотелось сказать:
