* * *
Тем временем в «Северо-Западе» решились издать три переведенных мною еще во времена «Апокрифа» романа о Конане — «Черный камень Аманара», «Четыре стихии» и «Врата Аль-Киира». Я страстно мечтала об этом. Почему-то мне было очень важно, чтобы именно «мой» Конан был напечатан в России первым.
Однако меня опередили. В самом начале издательского бума образовалась газетная серия фантастики и детектива — «Фантакрим». Поначалу это были маленькие, с ладонь, книжки, содержащие один-два рассказика. Эти книжки складывались из газетного листка и вырезались, а потом сшивались. Оформление их было чудовищным, но стоили они недорого, везде продавались и быстро раскупались. Потом «Фантакрим» вдруг выпустил одну за другой несколько книжек в твердом переплете — детектив «Гроб из Гонконга» с какими-то мертвыми ногами, торчащими с обложки прямо читателю, мягко говоря, в морду, и роман о Конане. На обложке книги о Конане была помещена фотография какого-то абсолютно краснокожего существа невнятного пола. По слухам, книга была переведена не с английского и даже не с немецкого, а с польского.
И вот вышел первый том северо-западовской Кононады — мой «Конан», известный в узких кругах как «красный Конан». На обложке толстого тома — этюд в багровых тонах: голый Конан-варвар и голый же демон, бугрясь мышцами мясного цвета, схлестнулись в непримиримой борьбе. Выглядит чудовищно. Некоторые знатоки анатомии уверяют, что если выпрямить странно изогнутые в процессе поединка конечности Конана, то одна рука у него окажется длиною до колена, а вторая чуть ли не в два раза короче. О стилистических красотах текста переводов скромно умолчу.
Но эта смешная, дилетантская книжка все же дорога мне — как свидетельство моей первой любви.
За «красным Конаном» последовали и новые. Я переводила с немецкого одну книжку за другой, бодро и лихо, кое-что сочиняя от себя, если текст начинал казаться мне вялым (особенно это касалось божбы и острот персонажей). В общем, получалось не хуже, чем у переводчиков с английского. Разницы в языках никто не замечал, хотя редактор иногда придирчиво сличал мои переводы с английскими оригиналами — когда таковые у него имелись.
«Конан» торжественно шествовал по Петербургу, и один из моих одноклассников, встречая меня на улице Куйбышева, неизменно благодарил за «Конана». В то время эпопея о герое-варваре составляла его основное чтение. Он работал на стройке, очень уставал и отдыхал, забываясь над книжками моего производства.
