Я облегчённо вздохнул и, покусывая конец кисточки, стал обдумывать, с какого бока рисовать камбалу: со зрячего или слепого? У этой любопытной рыбы с возрастом передвигается глаз. У малька-камбалы глаза по обеим сторонам туловища, как и у других рыб. Но жизнь камбалы — это жизнь лежебоки. Она подкарауливает добычу, лёжа на дне на одном боку. На лежачей стороне глаз ей совершенно не нужен. Что может он видеть? Только песок.
И с маленькой камбалой происходит то же, что со всем её родом. Она приспосабливается к лежанию на дне. Тело её становится плоским, кости черепа изгибаются, оба глаза оказываются на одной стороне.
Решив, что изображу зрячий бок, я обмакнул кисточку в чёрную краску, но тут вбежала Майя.
— Мне премия! — крикнула она. — «Акулий поводырь» — вот название неназванному фильму. И как это я раньше не догадалась, что таинственный незнакомец — это та самая рыба, которая всегда вертится возле морды акулы: рыба-лоцман!
— Твоего лоцмана разжаловали, — сказал я. — С тех пор как изобретён акваланг, люди ближе познакомились с акулами, теперь уже никто больше не думает, что у акулы слабое зрение и что лоцман-поводырь указывает ей путь.
— Хорошо, — согласилась Майя, — Я предлагаю другое название: «Спутник акулы». Лоцман всюду сопровождает акулу. Пусть он ей не нужен, но ему акула нужна. Слой воды, который движет своим туловищем акула, подталкивает лоцмана, и ему легче плыть. А главная выгода — лоцман подбирает объедки с акульего стола. Ты согласен с названием «Спутник акулы»?
— Согласен. Только я не пойму, где же акула, которую сопровождает наш лоцман?
— Акула — это мы, то есть наш «Моревизор». Он похож на огромную рыбу, и лоцман ошибся.
— Тебе премию, — с уважением посмотрел я на Майю. — Голова!
Майя засмеялась и убежала, а я опять взялся за кисточку. Но, рисуя камбалу, всё время думал о лоцмане. Принял нас за акулу, вот дурень!
О чём может рассказать рыбья чешуя
На другое утро я, как только проснулся, сразу вспомнил о лоцмане: тут он или отстал? Скорей одеваться! Может, ребята уже включили наш подводный «телевизор».
Самое для меня трудное — разыскать утром ботинки. Никак не вспомню, где их оставил вечером.
На этот раз ботинки аккуратно стояли под кроватью, но из одного выглядывала… рыбья голова.
Я разглядел её: ничего страшного — обыкновенная селёдка. Только изо рта у неё торчала записка. Я осторожно развернул сложенную треугольником бумажку и прочёл:
Скажите, пожалуйста, сколько мне лет?
