Переправа через Иордан (Книга рассказов) | страница 8
Гораздо непонятнее для меня было то, что больной раком человек - а у дяди Сергея был рак - все еще жив. Тогда я (да и не только я) был твердо уверен в том, что больные раком безнадежны и сгорают как спички. Так, во всяком случае, считала наша приходящая домработница Индейка. Она пророчила ему смерть скорую и ужасную.
Раз в месяц он обследовался в больнице, находившейся метрах в трехстах от нашего дома, каждый день выпивал чекушку водки, а на ночь принимал нембутал. Иногда у него пропадал слух, и чтобы он мог отвечать на телефонные звонки, отец установил на аппарате лампочку.
Первая же странность, которую он совершил, была связана с новым паспортом, который ему надлежало получить. Он написал заявление, которое, видимо, было столь убедительным, что паспорт ему выдали на имя его матери моей бабушки - Доморацкой. "Зачем?" - кротко поинтересовалась моя мать. "Меняя путь, меняет имя он", - ответил дед, цитируя Данте.
Такой человек не мог не сойтись с городской полусумасшедшей по прозвищу Шарман Катрин, одежды которой - рыжие и желтые лохмотья - дед Сергей вполне серьезно сравнивал с одеянием Беатриче, когда она встретилась с Данте в Раю. Шарман Катрин отважно блеснула эрудицией, заявив, что она прирожденная фоскушетка - от французского fausse-couche (незаконная связь). Впрочем, в нашем городке таких женщин называли иначе.
Они подружились. Их часто можно было увидеть вместе гуляющими в парке, начинавшемся в конце нашей улицы: огромный дед Сергей с заложенной за спину суковатой палкой шествовал - иного слова и не подберу - каким-то мягким, скользящим шагом, склоняясь то влево, то вправо - в зависимости от того, с какой стороны в тот момент прыгала болтливая Шарманка. Когда мать пригласила ее на ужин, она страшно смутилась, но пришла в тех же одежках, а на вопрос отца, знает ли она о болезни Сергея, ответила лишь: "Здоровье - как деньги: то его нет, то его нет совсем". И весь вечер отсидела молча, прижимаясь иногда боком к дяде Сергею и оживляясь при виде очередной полной рюмки.
Когда отец однажды осторожно поинтересовался, чем же привлекает Сергея Шарманка, тот полувнятно - в лагерях он потерял половину зубов - ответил:
- Чего еще может желать человек, которого с нормальными людьми связывает лишь болезненная привычка к одиночеству?
А я в ту пору переживал борьбу с тенями. Мне стелили на диване в углу гостиной, отгороженном настоящей шелковой ширмой - на ее складках мужчины и женщины в экзотических одеждах изображали странные танцевальные фигуры, которые оживали, стоило мне смежить веки, и пускались в танец, скорее похожий на битву марионеток: ломаные резкие движения, неестественно высокие прыжки, внезапные страстные поцелуи, больше похожие на укусы, сменявшиеся вдруг паучьей пластикой таинственной интриги, в которую рано или поздно против своей воли буду втянут и я...