Около магазина «Лебедь» Рыжов прищурился, и окликнул идущего чуть впереди и наискось от него мужичка.
— Сафонов, ну-ка постой!
Тот остановился. Это был невысокий, щуплого сложения мужичок, одетый в поношенную рубаху, старое трико и резиновые галоши на босу ногу. Его чуть раскосые глаза сейчас заплыли от многомесячной пьянки, и превратили в какого-то китайца. В руках его была бутылка с бледно-голубой жидкостью.
— Так, на денатурат уже перешел, Михаил? Молодец. Быстро ты доходишь до точки.
В свое время супруги Сафоновы произвели на свет восьмерых детей. Заниматься они этим начали еще при социализме. Тогда щедро платили за каждого ребенка, а Ольге так понравилось сидеть в послеродовом отпуске три года, что она начала рожать своих отпрысков как крольчиха. Ольга числилась во вредном цехе, так что ей, кроме денег, шел еще и стаж, позволявший уходить на пенсию в сорок пять лет. Мишка же работал на кирпичном заводе, на сортировке. По своей тяжести это место работы уступала только строителям египетских пирамид. Стоя на только что вытащенных из печи огненных вагонетках он под открытым небом, в любую погоду, разбирал кирпичи из специально сложенных кубов, на поддоны. Особенно им доставалось в жару, ибо кроме жара небесного, веяло жаром и с бетонных платформ, на которых обжигали кирпичи. Работать приходилось в кирзачах, вся остальная обувь просто не выносила подобных условий, и расклеивалась. В отличие от своего щуплого мужа эта дородная баба практически ни дня не работала. Она так подгадывала рождение очередного своего ребенка, что практически тут же после завершения послеродового отпуска, уходила сразу в декретный. Так что зарабатывать деньги приходилось Мишке. После пятого ребенка он на коленях умолял жену сделать перевязку труб, но та, несмотря на противодействие мужа, продолжала их рожать, ведь натура брала свое, и хотя бы раз в полгода, но Мишка исполнял свои супружеские обязанности. Когда у них умер шестой ребенок, девочка, Мишка на радостях ушел в запой. Потом она родила еще двоих, это уже в наше, капиталистическое время, когда жить стало трудно. Ну, а с год назад Мишка, совсем неожиданно бросил свою каторжную работу, и ушел в непрекращающийся до сих пор запой. Ольга быстренько сдала детей в приют, и исчезла из города в неизвестном направлении.
— По чем он сейчас? — спросил Рыжов, кивая на денатурат.
— Шестнадцать, — прохрипел Мишка.
— Все так же. А «паленка» — двадцать два?
