«Помните, наш путь не легок. Нас будет рвать на куски судьба, но мы перешагнем через ее труп. Там глухо: леса, тьма, враги и звери; не на кого там оглянуться. Золото залегло в камне. Если хотите, чтобы ваши руки засветились закатом, как глаза, а мир лежал в кошельке, — не кряхтите». Так поучает Нэф своих спутников, рискнувших отправиться с ним за золотом в дебри Ахуан-Скапа. И его книжное красноречие — общая черта гриновских героев — не оставляет собеседников равнодушными. Оба сдрейфили. Пришлось Нэфу отправиться одному. Вряд ли он любил золото больше, чем Пек и Хин. Вернувшись, он поделился добычей со своими ненадежными приятелями, хотя ни один из них не поступил бы так.
Деньги заманчивы. Для людей с воображением и размахом это шанс осуществить любые невероятные замыслы. Зато уж и способы подзаработать героям Грина выпадают отчаянные, на самом пределе человеческих сил. И возможно, именно потому смысл происходящего не сводится для них к цифре, сколь угодно длинной. В пари, предложенном миллионером Аспером, Седир из рассказа «Вокруг света» видит не жестокий каприз толстосума — на нравственность Аспера ему наплевать, — а вызов судьбы. И Нэфу слышится ее грозный рог, доносящийся из диких пространств Ахуан-Скапа. Гриновский герой в подобных случаях уверен, что зовут не кого-нибудь, а именно его.
Это важнее, чем деньги. Рыцарь не откажется от поединка, ибо превыше всего честь. Верующий не может презреть знамение, ниспосланное свыше: это значило бы погубить свою бессмертную душу. Герои Грина, мало помышляя о вере и не считая себя рыцарями, тем не менее привносят в свои отношения с судьбой пафос и мистику того же рода.
Что до богатства как такового, его смысл в гриновском мире так же разнообразен, как в действительности. Оно позарез нужно Седиру и его жене, чтобы их молодость, любовь, сама жизнь не задыхались в плену скудного быта, чтобы Жилю довершить работу над изобретением, чтобы никакой Аспер не смел больше изображать из себя воплощение рока. Так же нужно оно Нэфу и Нерре, многим другим героям Грина, у которых нет, в отличие от Седира, никакого изобретения, а просто много желаний, неисполнимых там, где жизнь без остатка уходит на добыванье хлеба насущного.
К этим потребностям жадной до впечатлений души Грин относится уважительно. Жалкая гордость, с которой многие у нас привыкли произносить постыдные слова: «Мне для себя ничего не нужно — сыт, одет, крыша над головой есть, чего еще надо?», вызвала бы у гриновского героя либо сострадательный вздох, либо презрительную усмешку. Они сами гордецы, но совсем иного склада. Они и бедность умеют сносить храбро и весело, но только как еще одну каверзу судьбы и никогда — как норму жизни. Помнится, у Сартра где-то сказано, что бедняки бывают двух родов. Одни бедствуют вместе со всеми, другие в одиночку. И подлинные бедняки только первые, вторые же — богачи, которым не повезло.
