— Ты всегда действуешь совершенно верно, Пит, — говорит Хеймитч. — Так умно предстаешь перед камерами. Я не хотел разрушить это.
— Значит, ты оценил меня слишком высоко, потому что сегодня я действительно все испортил. Что, по-вашему, будет теперь с семьями Цепа и Руты. Вы думаете, они получат свою часть нашего выигрыша? Вы думаете, я дал им светлое будущее? Потому что я думаю, что оно у них вообще будет только в том случае, если они переживут сегодняшний день! — Пит кидает что-то еще, кажется, статуэтку. Я никогда не видела его таким.
— Он прав, Хеймитч, — говорю я. — Это было нашей ошибкой — не говорить ему. Как и тогда в Капитолии.
— Даже на арене вы двое были в сговоре, так ведь? — спрашивает Пит. Его голос теперь звучит гораздо тише. — Частью которого я не был.
— Нет… Не официально. Я просто понимала, что хотел Хеймитч, чтобы я сделала, когда он что-нибудь посылал… или не посылал, — отвечаю я.
— Ну да, у меня-то такой возможности никогда не было, потому что мне он вообще ничего не посылал, пока не пришла ты, — говорит Пит.
Я не задумывалась об этом. Как это выглядело с точки зрения Пита, когда я появилась на арене, получившая лекарство от ожога и хлеб, в то время как он лежал при смерти и не получал ничего. Как Хеймитч поддерживал меня живой, а его пустил в расход.
— Послушай, парень… — начинает Хеймитч.
— Не волнуйся, Хеймитч. Я знаю, что тебе пришлось выбрать одного из нас. И я хотел бы, чтобы ты выбрал ее. Но это совершенно другое. Люди здесь погибли. И так будет продолжаться, если мы не сделаем все верно. Ни для кого не секрет, что перед камерами я веду себя лучше, чем Китнисс. Никому не надо учить меня, что говорить. Но я должен знать, на что иду, — говорит Пит.
— С этого момента ты будешь знать все, — обещает Хеймитч.
— Уж лучше бы, — говорит Пит.
Он даже не потрудился посмотреть на меня перед уходом.
Вокруг летает пыль и ищет новые места, на которые можно приземлиться: мои волосы, мои глаза, моя золотая брошь.
— Ты действительно выбрал меня, Хеймитч? — спрашиваю я.
— Да, — отвечает он.
— Почему? Ведь он тебе нравится больше, — говорю я.
— Это правда. Но, если помнишь, пока они не изменили правила, я мог надеяться получить оттуда живым лишь одного из вас, — произносит он. — Я думал об этом с тех пор, как он решил защитить тебя… ну, в общем, мы могли бы попробовать привезти тебя домой.
— Ох. — Это все, что я могу сказать.
— Ты тоже будешь выбирать между ними. Если, конечно, мы переживем все это, — говорит Хеймитч. — Ты научишься.
