— По мне хоть сегодня вечером.
— Договорились! — Вебер сделал несколько глубоких затяжек.
— Не спешите, — заметил Харкус, — мы еще не дома.
Смутившись, Келлер бросил взгляд на Харкуса, на лице которого он не заметил ни малейших следов радости. Скорее можно было заметить настороженность, чем радость. Однако в те немногие секунды, пока Келлер на него смотрел, Харкус не заметил этого, тем более что Келлер молчал. Через минуту настороженность исчезла, уступив место решительности.
Харкус приказал доложить ему о наличии боеприпасов и сообщить фамилии офицеров, которые сегодня не стреляли. Немного подумав, он приказал:
— Унтер-лейтенант Штельтер израсходует оставшиеся боеприпасы.
Такое распоряжение удивило офицеров, а некоторым просто не понравилось. Даже Вебер покачал головой, но не сказал ни слова.
И хотя в приказе Харкуса не было ничего необычного, Келлер все же переспросил:
— Штельтер, товарищ майор? Почему он? И какую задачу он будет выполнять?
— Это я объясню ему лично! — И Харкус подошел к стереотрубе.
Келлер кивнул и отошел в сторону. Он очень внимательно прислушивался к каждому слову Харкуса, но считал, однако, что этой дополнительной стрельбы могло и не быть.
Радист вместо приказа о смене огневых позиций и о построении дивизиона на опушке леса передал:
— «Кирпич», я — «Кельма»! Унтер-лейтенанта Штельтера срочно к пятому. «Кирпич», я — «Кельма»! Как меня поняли? Прием.
Штельтера от волнения даже пот прошиб. Он стоял между майором Харкусом, которого вовсе не знал, и капитаном Келлером, который ободряюще кивал ему головой. После последней стрельбы, а было это в училище на экзаменах, прошел год, и в течение этого времени ему стрелять больше не приходилось, не считая тренировок на миниатюр-полигоне. В последний месяц он три недели пролежал в санчасти с гриппом.
Теперь ему вряд ли могли помочь ободряющие кивки товарищей, их подмаргивания, пожелания успехов.
От Харкуса не ускользнуло волнение унтер-лейтенанта. На мгновение ему стало жаль Штельтера, потому что тот, по-видимому, был единственным командиром взвода первого дивизиона, который должен был стрелять неподготовленным, более того, он даже не знал, какую задачу будет выполнять. Неуверенность Штельтера понравилась Харкусу больше, чем самоуверенность заранее подготовленных офицеров, стоявших перед ним.
— Вытрите пот, — дружески подсказал ему Харкус.
— Спасибо, — поблагодарил Штельтер.
Спокойный голос командира полка помог унтер-лейтенанту больше всех кивков. Он вытер потное лицо и, подавив в себе волнение, сосредоточился на решении боевой задачи, которую поставил ему Харкус. Штельтер должен был уничтожить открыто расположенную на местности пехоту «противника».
