— Я хочу видеть Саша Дюгена.
С этой девицей свихнуться можно. Она полагает, что полицейского выбирают, словно психолога или зеленщика.
— Он хотя бы будет меня слушать, — продолжала она со своей обычной горячностью.
Николе позвонил Корине Мутен и попросил сменить его. Сам он вышел в смежную комнату, оборудованную односторонним окном. И удивился, застав там майора. Тот стоял у стеклянной стены и не отрываясь смотрел на Дизель.
— А я думал, вы беседуете с Лолой Жост, шеф.
— Она сказала мне все, что знала.
— Американка ни с кем, кроме вас, говорить не хочет, вы сами слышали.
— Иди-ка к ней. Поработайте с ней на пару с Мутен, это отличная мысль.
— Вы к нам присоединитесь?
— Нет.
Всмотревшись в профиль шефа, Николе вышел из комнаты. Впервые ему казалось, что от него что-то скрывают. Корина Мутен твердила, что следствие разваливается и Дюген воспользуется этим, чтобы перетянуть одеяло на себя, бросить их и при первой же возможности слинять в уголовку. Она преувеличивала. Но Дюген явно темнит. Это уж точно.
Выходя из военного госпиталя, Ингрид с облегчением выругалась. Эти сволочи наотрез отказались пустить ее к Брэду в палату. На все вопросы о его здоровье ответом было суровое и даже презрительное молчание. Она и не рассчитывала, что ей удастся преодолеть преграды, возведенные французской полицией, но ожидала хотя бы цивилизованного отношения. Бывали дни, когда ей казалось, что отчизна Людовика Четырнадцатого, великих кутюрье, гениальных философов и поваров обманом завладела репутацией родины Просвещения и любезного обращения.
Поколебавшись, она набрала номер Саша Дюгена. После второго звонка он снял трубку.
— Это Ингрид. Нам надо поговорить.
— Прежде всего надо дать нам работать, мадемуазель Дизель. К тому же ваша приятельница Лола со мной полностью согласна.
— Я должна увидеть Брэда.
— Он только что очнулся от наркоза. С ним все в порядке.
Она услышала, как он вздохнул.
— Ты начал его допрашивать, только беда в том, что он сам верит в свою виновность, — продолжала она.
— Думаю, я способен отличить правду.
— А я и не спорю. Но в ту ночь, когда его ранили, я была рядом, и он сказал: «Из-за нее… Магнолия-холл… Я хотел защитить Бена…». И он отключился.
— Что, по-вашему, это могло означать? — устало спросил Дюген.
— Магнолия-холл — имение Фрэзеров. Брэд работал у них садовником.
— События в Новом Орлеане в ведении американской полиции. Я же стараюсь разобраться в том, что произошло в Париже.
