– Кто тебе позволил бить моего человека, пришлый?
Сказал это мужик, похожий на карлика из-за маленького роста. Так он мне угрожает, что ли?
– А кто позволил твоему человеку трогать мою тээнерин?
Легкая демонстрация зубов - и главарь этой отары баранов сливается по окрасу со стеной ближайшего замызганного трактира. А вот задумчивый взгляд девчонки теперь достался мне. Да что такое, я что, уже боюсь ее? Нет, не боюсь, но опасаюсь. Неприятно ведь ощущать, что перед ней я почти беззащитен.
– Прошу прощения, господин. Кто же мог знать, что эта человеческая девушка - принявшая твою Клятву. Она ведь не носит медальон на виду. Мне жаль: мой человек совершил ошибку. Возможно, пятьдесят золотых уладят дело, и между нами не будет больше обид.
А я все мучился, вспоминая, что я же упустил?! Идиот. Медальон я должен был нацепить на девчонку сразу после принесения Клятвы. Но я же не виноват, что она меня в этот момент ударила по чувствительному месту! Мне было несколько не до медальона. Вообще мысли тогда были далеки от мирского. Придется исправить эту ошибку как можно скорей. Главное, чтобы она меня сейчас не выдала.
– Что скажешь, Лина-тээнерин? Тебе хватит пятидесяти золотых, чтобы забыть обиду?
Ну, подыграй же мне! Боги, вложите в ее полупустую голову хоть немного мозгов!
– Нет, не хватит. Я согласна на сто золотых и на лучшее обезболивающее.
Ого, вот это наглость. Хотя... Правильно, нельзя давать спуску этим людишкам. Они должны знать свое место.
А руку-то по-прежнему прижимает и старается не шевелить ею. Надо бы взглянуть - может, что серьезное.
– Дай руку, я посмотрю.
По ее глазам я понял, что скорей она мне вновь врежет по многострадальной болевой точке, чем доверит свою хрупкую конечность. Ну, сама напросилась. Руку я зафиксировал в жестком захвате, мешающем шевелиться вообще. Прикрыв глаза, сосредоточится на девчонке, пытаясь уловить течение ее жизненных потоков. Великие боги, она еще жива? Застарелые шрамы, синяки, ссадины. Почти затянувшиеся повреждения внутренних органов настолько многочисленны, что невероятно, как такое хрупкое создание не только живо, но и активно двигается. А еще несколько треснувших ребер, истощение организма, как после долгой голодовки, легкое сотрясение мозга, повышенная температура и та самая левая рука. Да еще сейчас губу прокусила. Как она умудряется при всем этом не издавать ни звука, ни стона? У меня только один вариант: она уже привыкла.
Сказать я решил только о ее руке. Меньше знает - крепче сплю.
